Очаровательная грешница
Шрифт:
Молодой грум в котелке сидел за ними. Мелинде было грустно, что она не может показать отцу лошадей, которые везли их: ему бы понравилось, как маркиз правит.
Лошади были свежими, их даже требовалось сдерживать на оживленных улицах города, но вскоре они выехали в сельскую местность, и маркиз позволил им нестись во весь опор. Они уже на несколько миль отъехали от Лондона, когда он впервые повернулся к ней и сказал:
– Вы очень молчаливы.
– Меня всегда учили не беспокоить джентльмена, когда он управляет парой свежих лошадей, – ответила Мелинда.
Маркиз засмеялся:
– Вижу, у вас был хороший учитель. А
– Да, умею, – ответила Мелинда. – Но у меня никогда не было возможности попробовать проехаться на таких лошадях, как ваши.
– Неплохая пара, правда? – улыбнулся маркиз. – Я заплатил за них две тысячи гиней у Татерсолла три месяца назад, но они того стоят!
– Не всегда то, что дорого, того стоит, – сказала Мелинда. – Скаковые качества могут не соответствовать внешнему виду, не всегда их можно распознать до того, как привезешь домой.
– Я вижу, вы превосходно разбираетесь в лошадях, – весело и без усмешки сказал маркиз.
– Я их люблю, – тихо ответила Мелинда.
– А что еще вы любите? – спросил маркиз. – Или, скажем, кого?
– Я люблю деревню, – ответила «Мелинда, не обращая внимания на вторую половину вопроса. – Не думаю, что мне когда-нибудь захочется надолго поселиться в городе.
– В вас просто бездна неожиданного, – заметил маркиз.
Мелинда не ответила. Они выехали на ровный отрезок дороги, и беседу стало трудно продолжать из-за сильного ветра. Мелинда забыла о маркизе и просто наслаждалась поездкой: теплом летнего солнца на щеках, солнечными бликами на гривах лошадей, белой дорожной пылью, вздымающейся под колесами, бегущими мимо зелеными полями, темными лесами, речками и ручейками, с растущими по их берегам желтыми ирисами и золотыми калужницами.
Так они проехали почти час, пока маркиз не остановился перед старым постоялым двором с черно-белой вывеской.
– Мы тут позавтракаем, – сказал он. – Не знаю, как вы, а я умираю с голоду.
Подбежали конюхи, чтобы забрать их лошадей.
Маркиз спрыгнул на землю и протянул руки, чтобы помочь выйти Мелинде. Несколько секунд она колебалась, потом позволила маркизу снять ее. На мгновение она прижалась к нему и живо почувствовала силу его рук, увидела его лицо так близко к себе. Но тут он отпустил ее. Чувство, которое она испытала, когда он прикасался к ней, было для нее необычным и новым.
Хозяйка проводила ее в лучшую спальню в гостинице, где она умылась и вымыла руки. Волосы на лбу растрепались, поэтому она сняла шляпку и поправила, как смогла, свои локоны. Держа шляпку в руке, она спустилась вниз в отдельную комнату, куда маркиз велел принести завтрак.
Комната была небольшой, обитой дубовыми панелями и с низкими потолочными балками, так что маркизу приходилось наклонять голову. Там было кривое окошко, выходившее в небольшой садик. Был уже накрыт круглый стол с грудой холодных закусок: свиной головой, домашней ветчиной, фаршированной индейкой, жареными голубями и большой бараньей ногой.
– Что вы желаете? – спросил маркиз. – Хозяин сказал мне, что у него в печи горячий пирог с жаворонками и устрицами.
Мелинда покачала головой.
– Никогда не слышала, чтобы жаворонков запекали в пирогах, – сказала она.
Она заказала холодную индейку с куском ветчины, тогда как маркиз отдал должное свежему лососю, двум голубям, большому куску ростбифа и нескольким порциям солонины.
– Мне нужно поесть, –
– Боюсь, вы не любите своих родных, – сказала Мелинда.
– Я их ненавижу, – твердо произнес маркиз. – А вы своих любите?
– Нет. Так же как и вы, и равным образом нахожу их неприятными, – ответила Мелинда, подумав о сэре Гекторе.
Они оба засмеялись. Им показалось смешным, что хотя бы в этом они имеют нечто общее.
– Жервез сказал, что я был не добр по отношению к вам, – неожиданно сказал маркиз. – Вы меня простите?
– Да, конечно, – ответила Мелинда. – Я понимаю, что вы были в трудном положении.
– Не ищите мне оправданий, – сказал он. – Никто не должен грубить такой хорошенькой девушке, как вы.
В комплименте было нечто раздражающее.
– Расскажите мне о ваших лошадях, – быстро сказала Мелинда, – мне не терпится увидеть их.
Если она хотела отвлечь его от личных намеков, то ей это вполне удалось. Его лицо немедленно просияло.
– Вы знаете, – тихо сказал он, – я впервые ощущаю, что они мои, все мои, и что я не потеряю их.
Пока они заканчивали завтрак, маркиз продолжал говорить о Чарде. А когда они снова отправились в путь, Мелинда почувствовала наконец себя спокойнее и поверила в свои силы. Ей все время приходила в голову мысль, как было бы хорошо, если бы он на самом деле женился, а не прятался в течение этих шести месяцев за ложью, которая, если выйдет наружу, может окончательно разрушить его.
Еще через час они въехали в кованые железные ворота между каменными столбами, увенчанными огромными орлами с распростертыми крыльями. Затем сразу за дубовой рощицей маркиз остановил лошадей.
Чард лежал перед ними. Как ни великолепен он был на картине, которую Мелинда видела в Лондоне, наяву от его красоты просто захватывало дух. Превосходный красный кирпич, под действием времени и погоды ставший темно-розовым, обрамляла рамка из березовых балок, посеребренных веками; длинные зеленые газоны перед парадным входом спускались к небольшой серебристой речке, берега которой соединял старинный мост. Дом простирался во все стороны в форме буквы «Е» в честь королевы, во времена которой он был построен, а его небольшие окна с переплетами в виде ромбов сверкали на солнце, словно приглашая войти всех, кто подходил к нему. Чард излучал теплоту, гостеприимство и счастье. Он был очень большим и просторным, но казался настоящим семейным домом.
– Он прекрасен! – воскликнула Мелинда, и маркиз с улыбкой повернулся к ней.
– Это место я люблю больше всего на свете, – сказал он. – Иногда Чард представляется мне женщиной, которая овладела всем моим сердцем.
– Самая красивая женщина в мире, – тихо произнесла Мелинда и чуть было не добавила: «Намного красивее леди Элис».
– Пойдемте, посмотрим его, – сказал маркиз. – Я хочу многое показать вам!
В Чарде маркиз вел себя как школьник, водя ее по всему дому, от подвала до чердака. Они обошли и весь сад: он показал ей пруд с золотыми рыбками, которых он так любил в детстве, отвел ее в огород и рассказывал, как таскал персики, пока старика садовника не было, и как его побили за то, что он разбил крикетным мячом раму в парнике.