Очаровательная идиотка
Шрифт:
14 часов 30 минут
Встав из-за стола, сэр Реджинальд поспешил распрощаться с женой. Важные дела призывали его в Адмиралтейство.
— Хотите, мы сегодня поужинаем где-нибудь вместе, Реджи?
— Прошу прощения, Барбара, но в последнее время я что-то уж слишком устал.
— Так я и думала. Может быть, вам следовало бы немного отдохнуть? Почему бы нам не съездить на недельку-другую в Борнемут?
— Сейчас я никак не могу отлучиться… Я отошлю вам на всякий случай Серджона, а сам вернусь на такси.
Сэр Реджинальд ретировался настолько быстро, насколько позволяли приличия и чувство собственного достоинства. По правде говоря, он начинал чувствовать, что живет, лишь выйдя за порог собственного дома.
Как только
Пенелопа и Гарри вышли на платформу Доркинга, держась за руки. Девушка ослепительно улыбнулась полицейскому, дежурившему у выхода из вокзала. Удивленный «Бобби», немного поколебавшись, ответил улыбкой и даже поднес руку к каске. Комптон, совершенно упустив из виду, что этот человек в форме символизирует капиталистическое угнетение, счел его симпатичным. Молодые люди собирались отправиться в замок Полсден Лейси милях в трех от вокзала. Мисс Лайтфизер чувствовала такой прилив жизненных сил, что наотрез отказалась воспользоваться каким бы то ни было видом транспорта. Они добрались до места слегка усталые и, пренебрегая королевским жилищем, где Георг VI провел медовый месяц, предпочли роскошный парк. Каменная скамья, стоявшая в густых зарослях кустарника, словно неприступная крепость, отгороженная от всего мира ветвями и листьями, казалось, давно их поджидает. Гарри и Пенелопа сели, по-прежнему держась за руки. Воодушевленный окружающей тишиной, красотой всегда благоволящей влюбленным природы, мягкостью воздуха и собственной молодостью, Гарри Комптон отважился наговорить своей спутнице немало слов, не блиставших, конечно, особой новизной, но зато вполне отвечавших сентиментальной традиции, к несчастью, насквозь пропитанной мелкобуржуазным духом. Но, честно говоря, об этом молодой человек напрочь забыл, поскольку ручка Пенелопы в его руке отвлекала от политики и ее ложных приманок.
Узнав от мисс Лайтфизер, что у нее нет не только жениха, но и никакого серьезного претендента на руку и сердце, Гарри ощутил необычайную легкость и едва не взмыл под облака. Но вот завести разговор на политические темы оказалось намного труднее. С первых же слов его спутница так смутилась и выказала столь явное нежелание продолжать, что Комптон был совершенно сбит с толку. Правда, он не посмел настаивать, но твердо решил вернуться к этому вопросу при первом же удобном случае. Что Пенелопа от него скрывает? Может быть, она незаконнорожденная дочь какого-нибудь ярого консерватора? Или выросла среди реакционеров? А вдруг среди членов ее семьи затесался агликанский епископ? Но тут Пенелопа опустила головку на плечо своего поклонника, и у него мигом пропало желание разбираться во всех этих сложностях. Молодого человека окутало блаженное тепло, а на глазах неизвестно почему выступили слезы. Еще никогда в жизни он не испытывал такого счастья. Гарри обнял девушку за талию, и она прильнула к нему. А не воспользоваться ли безлюдностыо этого уединенного уголка для поцелуя? Сдержанность, выработанная в нем суровым пуританским воспитанием, восставала против подобной распущенности, но от Пенелопы исходил такой волшебный аромат — смесь легкого запаха лаванды, душистого перца и корицы (почему корицы? А Бог его знает, только влюбленные способны нести подобную чушь!), что кружилась голова. И Гарри, разом освободившись от всех своих комплексов, уже склонился поближе к мисс Лайтфизер, как вдруг услышал легкое покашливание и открыл глаза. Уголок оказался куда менее уединенным, чем он воображал, поскольку у входа в живую беседку стоял тот самый полицейский, которому Пенелопа улыбнулась в Доркинге, и неодобрительно взирал на влюбленных. Комптон попытался сжать руку Пенелопы, намекая, что не
— Ну, — проворчал полицейский, — и где, по-вашему, вы находитесь?
Услышав замечание, мисс Лайтфизер испуганно вскрикнула, отпрянула от молодого человека и, покраснев как вишня, попыталась вернуть себе утраченное достоинство.
— По-моему, — продолжал констебль, — вы собирались нанести оскорбление общественной нравственности.
Комптон сделал попытку выйти из положения, изобразив уязвленную добродетель.
— О! И как только подобная мысль пришла вам в голову?
— Да просто я уже довольно давно за вами наблюдаю!
Молодой человек не на шутку рассердился.
— Позвольте вам заметить, что такое поведение недостойно джентльмена!
— Но я ведь не джентльмен, а полицейский! Когда я сюда пришел, вы как раз собирались поцеловать эту юную особу… Впрочем, я вас хорошо понимаю и на вашем месте сам бы… Но в том-то и дело, что я не на вашем месте! А потому, сэр, буду весьма признателен, если вы предъявите мне свои документы.
Гарри, недовольно ворча, выполнил приказ. Полисмен проглядел бумаги и тут же вернул владельцу.
— В следующий раз, сэр, постарайтесь ухаживать за дамами с меньшим пылом или по крайней мере убедитесь, что вы действительно одни! А ваши документы, мисс?
Несчастная Пенелопа так смутилась, что уронила сумочку, и все ее содержимое рассыпалось по земле. Констебль вежливо поспешил на помощь и начал собирать пудреницу, помаду, маленькие ножницы, кошелек и разные бумаги. Подняв одну из них и бегло проглядев, он медленно встал и сурово посмотрел на девушку:
— Вы член коммунистической партии, мисс?
В ответ Пенелопа лишь разразилась слезами.
Констебль выглядел очень расстроенным.
— Это, разумеется, не запрещено… и все же досадно…
Но Гарри уже успел прийти в себя от удивления.
— С какой стати? — возмутился он.
— Честно говоря, пока я не могу объяснить, сэр, но в любом случае лучше вам пойти со мной в участок.
Гарри заметил, что всю дорогу, пока полицейская машина везла их обратно в Доркинг, Пенелопа старалась не встречаться с ним глазами. Очевидно, девушка полагала, что после такого разоблачения он немедленно прекратит знакомство. Пенелопа — член партии! Так вот чем объяснялись и ее сдержанность, и уклончивые ответы! Бедное дитя… Знала бы ты, что Гарри сам работает на советскую разведку! Самое паршивое, что его имя может оказаться впутанным в смехотворную историю и записанным рядом со словом «коммунист». Хуже некуда! Решив взять быка за рога, по приезде в участок Комптон сразу потребовал, чтобы их отвели к самому старшему по чину. Ему сообщили, что суперинтендант Аллоуэй еще не приехал и придется подождать.
16 часов 30 минут
В небольшой комнатке за бакалейной лавкой Пимлико Тер-Багдасарьян разговаривал с Федором Александровичем Баланьевым, который официально числился вторым вахтером советского посольства, а на самом деле имел немалый чин в тайной полиции. Именно от него армянин всегда получал приказы.
— Поймите меня, дорогой Багдасарьян, мы не имеем права завалить это дело.
— А мы и не завалим, товарищ Баланьев.
— Очень надеюсь, поскольку провал был бы большой бедой для всех нас, а для вас — в особенности, дорогой Багдасарьян… В Сибири ужасно холодно!
Армянин почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал неприятный озноб.
— Вы ведь хорошо знаете мою преданность, товарищ Баланьев! — чуть дрогнувшим голосом проговорил он.
— Конечно, конечно, дорогой Багдасарьян… Но Советский Союз не нуждается в преданности людей неловких. Для нас важен только успех! И никогда не забывайте об этом. Поэтому не сводите глаз с того парнишки, а в случае чего помогите ему…
— Договорились.
Федор Александрович Баланьев осторожно поднес к губам чашку зеленого чая и, допив, поставил на стол.