Очаровательное захолустье
Шрифт:
– А не забудем?
– А забудем - совсем хорошо!
– снова уселась за компьютер.
– На тебя заглядевшись учтиво, застрелился проезжий корнет!
– проговорил я и вышел.
Вошел в лифт. Хотел поехать наверх - еще малость семинар послушать. Но тут увидал, вглядевшись, что верхняя кнопка залеплена чем-то белым вроде жвачки. Это она всюду жвачку свою разбрасывает. Во, и у меня на локте! Злобно оторвал - от локтя сначала, потом - от кнопки. Вдарил в кнопку - и полетел! Долго что-то летел. Двери наконец разъехались. И я шагнул - в полную тьму! Обернулся -
Недавно же били меня? Но там мне больше понравилось: был какой-то видеоряд, какой-то был смысл, хоть и минимальный! А здесь? Страшно - и все. Но и этого им (кому?) мало показалось, вздрючили на ноги меня, куда-то поволокли. Этот странный бой с невидимками кончился вдруг - передо мною расширился свет... Тоннель, что ли, тот пресловутый? Лифт! Кабина лифта! Что-то родное хоть!
Вбили меня в него, размазали об стенку. Стал я кнопки искать, гляжу - все стенки в крови! Я, что ли, успел так намазать? Или это такой спецлифт? Кнопки вот. Нажал для контраста на самую нижнюю - и по стенке сполз. И вниз рухнул. Разъехалась дверь. Надо подниматься на ноги. Немножко поднялся - и выпал на чью-то белую грудь, в медицинском халате.
Опять я - "самый понятливый"? Но что тут можно понять?
ГЛАВА 8
Открыв глаза, я увидел над собой светящийся череп. Смутно вспомнив происшедшее, я понял, что нахожусь скорей всего в какой-то амбулатории, а светящийся надо мной череп - скорей всего мой, снятый на пленку и подсвеченный изнутри. Некоторое время любовался им и даже восхищался, но потом тревога посетила меня: если его тут повесили - значит, изучали, значит, не все в порядке с ним? После полученных мной в темноте ударов это немудрено. Кстати, кто же мне их нанес? И за какие заслуги? Видно, я вторгся в какую-то область тьмы, в которую не положено вторгаться? Но я же на обыкновенном лифте туда доехал! Отчаяние заполняло меня все больше. Дурак и на лифте заедет на эшафот - был про это фильм, кажется, французский.
И так я лежал в свете своего черепа, довольно мерзкого на просвет, и предавался отчаянию. Больше ничего не разглядывалось в полутьме - мерцал, кажется, какой-то стеклянный шкафчик. Вдруг скрипнула дверь, и я различил приближающийся белый халат, холодные руки на моем лице, потом, тоже холодный, блеск пенсне.
– Кто вы?
– поинтересовался я.
– Профессор Мыцин.
– А!
– А вы...
Как бы половчее сказать:
– Я... племяш Зинаиды Ивановны!
– Я так и понял.
– Довольно холодный ответ на мое восклицание.
– Вы знаете ее?
– Разумеется. Я ее ученик.
Тут бы и раскрыть всю душу - но он молчал.
– Ну...
– Не утерпев, я кивнул на свой череп.
– Да на удивление хорошо. Никаких существенных изменений. Всего лишь несколько поверхностных гематом. Опорно-двигательный аппарат не поврежден.
– Так это, значит, большая удача? Странные эксперименты тут проводятся у вас!
– Это не у нас.
– Но в вашем же здании!
– Наше здание разнородно, - глухо произнес он весьма загадочную фразу.
– Вот хотелось бы это понять.
– Вот этого как раз не надо вам понимать! Вы что, решили уже все загадки жизни? Тайну человеческой речи? Возможность бесконечной Вселенной? Думайте над этим! И не отвлекайтесь на пустяки.
– Думаете, пора уже... о Вечном?
– Об этом - всегда пора.
– Во всем мне хочется дойти до самой жути!
– Считайте, что вы там уже побывали.
– А где же признание?
– У вас на лице.
– Но за что это мне?
– За наблюдательность.
– Но я даже не знаю, что я... наблюл.
– Думайте о чем-то приятном! А эту загадку оставьте... на конец.
– И как он... близок?
– Все зависит от вас. Второй раз в таком же виде я вас не приму. Там будут недовольны! Почему вы на семинаре не сидите, как все?
Да, умные люди - на семинарах. А я лезу куда-то. Но тем не менее не удержался, спросил:
– А что там у вас наверху? Секция слепых боксеров?
– Ну, угадали примерно. Что в стране есть у нас?
– ...Народ.
– А еще что?
– Руководство?
– спросил я.
Он многозначительно молчал.
– Странно они нами руководят!
– Ну почему странно? Как всегда - немножко ограничивают. Лишают кое-каких прав.
– А каких прав там лишают?
– Права видеть.
– Что?
– ...Далее я умолкаю.
– Что там можно увидеть-то?
– Лучше вам этого не видеть. Второй раз, повторяю, я вас уже не приму.
Профессор вышел, но тут же снова заглянул:
– К вам посетитель.
Вошел Крот. Пригляделся в полутьме.
– О!
– обрадовался я.
– Значит, я не уволен? На больничном?
– Больничные платят тем, кто приносит пользу!
– Крот проскрипел.
– А вы только проблемы создаете!
– Кому?
– В основном себе.
– А не в основном?
– Мне.
– А еще? Тем?
– Я показал вверх.
– Повредили свой опорно-двигательный аппарат об меня?
– Вы, наверное, часто через стеклянные стены проходили - с большими потерями для себя?
– Почему? Для стен тоже.
– Луч света в темном царстве?
– усмехнулся Крот.
– Это Катерина, кажется, из "Грозы"? В Волге утопилась.
– Не, лучом света никогда не был!
– Однако проникли куда не надо!
– произнес он.
– Но я абсолютно там ничего не видал. Ей-богу... Только осязал.
– Что осязали - это я вижу. Но больше осязать не хотите?
– А надо? Могу!
Крот покачал головой.
– Оптимизм ваш меня поражает.
– Это не оптимизм. Это мстительность!