Очень большой спорт
Шрифт:
— Ты готов? — с несвойственной ему нежностью и заботой уточнил он, прежде чем продолжить.
— Да. Давай попробуем, — испуганно кивнул я, зажмурив глаза. Я не представлял, чего ждать, но мне хотелось, чтобы это уже случилось и как можно скорее. Ожидание было хуже всего.
Я лежал и ждал его действий. Эти мгновения мне показались неимоверно долгими. Слышал, как он открывает зубами презерватив, ждал, пока наденет его на свой огромный член. Слышал, как Рамазан выдавливает смазку из тюбика и размазывает ее по стволу. Наконец его холодная рука коснулась меня. Склизкие пальцы с лёгкостью
После того как он обильно смазал и себя, и меня, Рамазан наконец приступил к действию. Беспардонно вытерев руку прямо об одеяло, он навалился сверху, положив мои ноги на свои плечи. Его лицо оказалось прямо напротив моего.
— Расслабься, иначе будет больнее, — заботливо предупредил он, приставив свой член к моему анусу. Я попытался сделать, как он сказал, но сразу после того, как Рамазан начал входить, вновь весь сжался. Однако начало было положено, и уже ничто не могло этому помешать.
Никак не ожидал, что он будет проникать в меня с такой лёгкостью. Смазка делала своё дело, а моему телу оставалось лишь подстраиваться под размер. Между ног болезненно засадило, когда он вошёл наполовину. Ещё бы, в этом месте его член был особенно толстым.
— Ах, бл*, погоди, — почему-то шепотом сказал я, приподняв голову. — Ох-хох, это пиз*ец как больно, — поделился я своими ощущениями, понимая, что меня только что натянули на слишком большой член.
Рамазан молчал. Он лишь обхватил меня за плечи и заткнул поцелуем. Я ответил взаимностью, благодаря его за то, что он остановился. Мое очко пульсировало, туго сжимаясь вокруг его ствола. Ощущения были похожи на те, как если бы я порезался, и мою рану неприятно щиплет. Оставалось надеяться на то, что у меня там все цело и нигде не идёт кровь.
Пока мы целовались, я немного успокоился и мое дыхание выровнялось. Грудь больше не вздымалась так сильно, и я наконец-то расслабился. Боль стала терпимой и смешалась с приятными ощущениями, которые я испытывал от того, что он находится внутри меня. Заметив это, Рамазан подался вперёд и внезапно вошёл в меня полностью. Не знаю, как так вышло, но его член словно сам проскользнул в меня. У самого корня его ствол был не таким толстым, так что преодолеть оставшийся путь ему было намного легче. Кажется, даже Рамазан удивился произошедшему, не планируя вгонять свой ствол на всю длину так скоро.
На этот раз я испытал совершенно новую боль. Глубоко внутри словно что-то сдавило. Его твёрдый ствол был слишком длинным и растягивал меня под свою длину. Мое дыхание перехватило, и я схватился за Рамазана, сильно сжав его за бёдра. Несмотря на то, что он не двигался, мне хотелось одного — чтобы он поскорее вышел из меня.
Рамазан замер, внимательно следя за моей реакцией. Все было написано на моем лице.
— Давай, привыкай, скоро пройдёт, — пообещал он, и я услышал в его голосе нотки сочувствия. Сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы он чувствовал себя виноватым. Я хотел быть для него желанным. Хотел, чтобы он получал удовольствие от секса со мной. Поэтому я злился на себя за то, что не могу справиться со своими ощущениями.
Какое-то время мы не двигались. Рамазан молча
— Бл*, слишком больно, — извинился я, все-таки приняв решение, что это нужно прекратить. — Когда ты двигаешься, у меня искры из глаз.
— По крайней мере, я внутри тебя, это уже хорошо, — улыбнулся он. — Я хочу, чтобы ты кончил, — сказал Рамазан выпрямившись и взяв мой член в руку.
— По-моему, сейчас мне совершенно не до этого, — болезненно улыбнулся я и умолк, наслаждаясь тем, как Рамазан дрочит мне.
Я закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Сейчас и представлять-то ничего было не надо. Самая моя смелая и самая возбуждающая мечта сбылась наяву. Вот только мне ещё учиться и учиться. Если б только у Рамазана член был не таким большим...
С ху*м внутри я совершенно запутался в своих ощущениях. Он приятно давил, и мне казалось, что я вот-вот кончу, но этого не происходило. Смазка стекала с моего конца прямо на живот. Так много ее ещё никогда не выделялось. Время от времени я открывал глаза и смотрел на Рамазана. Видел, как его ствол входит в меня, наслаждался видом кубиков его пресса, представлял, как он трахает меня, двигая тазом взад-вперёд, хоть и знал, что от этого мне сразу станет больно.
Наблюдая за тем, как мне хорошо, Рамазан старался ещё больше. Казалось, таким образом он решил извиниться за боль, которую причинил мне. Наконец я не выдержал, схватился за его руки и кончил прямо на себя, содрогаясь в мощном экстазе. Выйдя из меня, борец скинул презерватив, схватился за свой ствол и, сделав лишь несколько движений рукой, кончил вслед за мной.
— Бл*, как ты так быстро? — наблюдая за тем, как брызги его спермы падают на мое тело, удивлённо спросил я.
— Не знаю. Перевозбудился, наверное, — пожал он плечами, довольно улыбнувшись. — Ты такой горячий и тугой, что мне и так было хорошо.
Хоть у нас и не получилось полноценного секса, я бы все-таки назвал эту попытку успешной. Мы так долго хотели друг друга, что остались довольны малым. Упав рядом со мной на кровать, Рамазан расплылся в довольной улыбке.
— Ну что, как ощущения? — поинтересовался он.
— Как будто меня вые*али по кругу сто мужиков, — ухмыльнулся я, все ещё чувствуя его член внутри себя. Интересно, это ощущение вообще когда-нибудь пройдёт? Я украдкой взглянул на презерватив, желая проверить, есть ли на нем следы крови или чего похуже, но он был чист.
— Ага, то-то ты так мощно кончил, — обиженно буркнул Рамазан. — Вот, значит, о чем ты мечтаешь. Сто мужиков по кругу….
— Ах-хах, да пошёл ты, — я толкнул его в плечо, радуясь тому, что мы наконец-то попробовали. — Надеюсь, в следующий раз будет полегче, — добавил я и заметил, как он оживился после моих слов.
— А что насчёт тебя? Все ещё хочешь попробовать? — видимо, намекая на себя, уточнил он.
— Не, только не сегодня, — покачал я головой, видя, как он облегченно вздохнул. — Мне нужно отойти от произошедшего. Сомневаюсь, что я вообще смогу встать, — признался я. Сил на то, чтобы попробовать себя в роли актива, у меня совершенно не осталось.