Очень дорого сердцу
Шрифт:
— Скучать буду неделю, а потом у меня начнётся сессия, на сон времени мало будет, не то что на скуку.
— Буду звонить каждый вечер, проверять, как идёт подготовка к экзаменам.
— Не шути так, Дём, — я усмехнулась, большей частью от грусти, — я ведь буду ждать…
— А я и не шучу. — Слышала уверенность в его голосе и ни грамма шутки, отчего у меня в горле пересохло и все мысли рассыпались, как карточный домик. — Аля, мы въезжаем в тоннель, связь пропадёт. — Демид, видимо боясь не успеть, говорил очень быстро: — Я буду звонить, слышишь?..
— Я слышу. Удачи тебе
Связь прервалась.
Позже, когда телефонная трубка уже лежала на своём месте, я почувствовала, что время перестало существовать, будто и не было этого трёхминутного разговора, всё вокруг меня оставалось прежним, неизменным. Зато моё тело словно проглотило прошедшие минуты, заперло внутри, как драгоценность, боясь упустить даже одну секунду разговора. Теперь я понимаю Ленку, которая помнит наизусть все свои разговоры с Климом.
Осталось самое «простое» — пережить оставшиеся десять дней и не впасть в уныние. Сказать легко, но на самом деле, я уже перевела дни в минуты, ужаснулась полученным тысячам, и принялась подгонять каждую, надеясь, что так время пройдёт быстрее. “Ложись-ка ты, Алевтина, спать, утро вечера мудренее, да и восемь часов окажутся пристроенными”.
Утром я долго не могла заставить себя открыть глаза, почему-то казалось, что весь мир на ближайшие десять дней станет чёрно-белым и дождь, обязательно должен идти дождь. Моё настроение стало ещё хуже — комната оказалась залита солнечным светом, на улице заливисто щебетали птицы, как будто никому не было дела до моего «горя».
Никогда ещё рабочая неделя не тянулась так долго. Я практически изнывала от безделья (всё как я и предполагала — покупателей не было) и тоски. Пыталась читать в рабочее место конспекты, но больше боялась, чем училась — везде мне мерещился неусыпный взгляд Мадам.
Демид действительно звонил, каждый день, как и обещал. А я превратилась в стойкого оловянного солдатика, который доблестно нёс свою вахту возле телефонного аппарата с девяти до десяти вечера никого к нему не подпуская, боясь пропустить важный звонок. Задолго до этого времени я забиралась с ногами на кровать и начинала гипнотизировать телефон. И каждый раз мне казалось, что сегодня он не позвонит, что будут дела, что просто забудет. И каждый день Демид разбивал в пыль мою веру в плохое. Мы болтали обо всём и ни о чём, а мне было всё равно, пусть хоть песни поёт или конституцию читает, лишь бы слышать его голос. Когда Ленка узнала об этом, она покрутила у виска и сказала:
— Ты представляешь сколько денег он отвалит за эти разговоры!
И мне стало стыдно. А ещё я впервые поняла, что любить может быть дорого.
До экзамена оставалось меньше получаса. Вся наша группа уже топталась в коридоре перед аудиторией: кто-то дописывал шпаргалки, кто-то зазубривал лекции, кто-то травил анекдоты, тем самым пытаясь отвлечься и раньше времени не впасть в ступор. Я держала в руках тетрадь с конспектами, а мысли были совсем не об учёбе. Прошлым вечером звонил Демид, обрадовал, что уже вернулся в город, и мы договорились, что он заберёт меня после экзамена. Какая после этого может быть учёба?! Прилежание проиграло разбушевавшейся фантазии,
— Первые пять человек, которые думают, что готовы, могут заходить в аудиторию.
Само собой, я была в числе первых, потому что никогда не любила ждать под дверью. Я вытащила билет номер девять и была занесена в протокол под номером три. Две мои любимые цифры сразу — определённо к удаче. Не кривя душой, была удивлена, увидев в зачётке «пять», по-моему, ответ получился не очень убедительным, но спорить с преподавателем точно не буду. Не успела я выйти в коридор, как меня тут же атаковали одногруппники:
— Ну что, сдала?
— Шпоры остались?
— Списать реально?
Во всей этой экзаменационной суматохе, я совершенно забыла о времени. Студенты обменивались впечатлениями и конспектами, рассовывали во все мыслимые и немыслимые места на своих телах шпоры, кто-то сетовал на чрезмерную придирчивость препода. Неожиданно зазвонил мобильный, гулким эхом разливаясь по длинному коридору, и я нечаянно стала свидетелем разговора:
— Сейчас только одиннадцать. Освобожусь через час.
«Уже одиннадцать! Меня же Демид ждёт!». Наспех собрав свои конспекты, пожелав всем оставшимся удачи, поспешила на выход. Май в этом году выдался на удивление тёплым, отчего раньше времени зацвели каштаны. Демид стоял напротив выхода, пристроив свою “Ауди” под раскидистой кроной дерева, всю облепленную белыми свечками соцветий.
— Сдала? Вместо приветствия спросил он, увидев меня спускающуюся по ступенькам.
— Отлично!
— Я даже не сомневался! — он протянул мне маленький букетик ландышей, а я просто в ступор впала от этого жеста, от головокружительного аромата и хрупкости этих цветов. — Ну что, едем пить шампанское? Или лучше лёгкий завтрак? А вечером тогда…
— Демид, угомонись. По-моему, ты взбудоражен больше, чем я перед экзаменом. Тем более, что это только первый экзамен. Праздновать будем потом. Давай выпьем кофе за твой приезд.
Он оставил машину возле университета, и мы пешком прошлись до небольшого кафе. Я молчала, но не потому, что мне нечего было сказать, наоборот, меня просто распирало желание рассказать, как я скучала, какими мучительными были все эти дни без него, как вдруг услышала:
— Я скучал без тебя.
Я улыбнулась, словно комплимент услышала, а когда до меня дошёл смысл фразы, остановилась и заглянула своему спутнику в глаза — может я ослышалась?
— Никогда не думал, что дни могут так тянуться, — добавил он, отметая все мои сомнения.
— Можешь мне не рассказывать, — почти шёпотом ответила я и спрятала порозовевшее лицо в белоснежных колокольчиках.
За чашкой кофе Демид рассказывал про свою поездку, я же не могла сосредоточится на смысле слов, прислушиваясь только к голосу. А ещё я боялась, что он не вернётся к вопросу о планах на вечер. Вот он, мужчина, который мне безумно нравится, сидит напротив меня, словно не было этих двух недель в ожидании, только сердце всё равно ноет, потому что мне уже мало только видеть его…