Очень грязная история
Шрифт:
Просто не получилось, оказалось достаточно увидеть усыпанное созвездиями темное небо, как тут же вспомнилась Самариния. В те редкие ночи, когда облака не скрывали от него сияния вселенной, он тоже вот так смотрел на него через круглое отверстие в куполе анашри, где его держали.
И забывал… о пытках, боли, отчаянии, вновь и вновь подступающем к горлу желании закончить все… Навсегда.
Геннори до сих пор не понимал до конца, что тогда помогло выжить в плену у жреца; вера в друга, отказавшаяся сдохнуть вместе с покинувшей его надеждой, или… вот эта самая
Прошедшие годы не помогли ответить на этот вопрос. И всё вместе, и по отдельности, но… чего-то не хватало, чтобы уже больше не терзаться сомнениями.
– Трудный был день?
Лазовски не обернулся, определил по шагам, когда Иари еще подходил. У Куиши был свой, узнаваемый ритм движений, который Геннори «поймал» еще во время первой встречи.
Слышалось в нем что-то очень близкое, но постоянно ускользающее. То ли игры разума, то ли срабатывали наложенные скайлами блоки.
Часть прошлого исчезла для него навсегда, а неясные ассоциации остались, тревожа и лишая спокойствия. Правы ли те были, лишая его части себя, осознать ему не пришлось бы никогда, но манило, как запретный плод.
– Трудный! – с сожалением отрываясь от своего занятия, произнес Лазовски. – Если бы не знал, что скоро все закончится, уже бы думал о том, как сбежать.
– От нас или…
Вопрос Куиши так и не закончил, резко выдохнув, отошел к скамейке, что стояла под ветвями раскидистого дерева. В парке и так было довольно сумрачно, под ним же темнота казалась плотной, живой, но Иари это, похоже, нисколько не беспокоило.
Лазовски даже не шевельнулся, чтобы двинуться следом. Шаг значил решение, а его-то и не было. Только давняя история, о которой хотелось забыть, но которая настойчиво продолжала напоминать о себе, словно дала слово извести.
– Боишься?
Куиши остановился на границе, за которой стал совершенно неразличим. Всего метра четыре, а выглядело, как два края пропасти.
– Боюсь, – равнодушно отозвался Лазовски.
И, правда, боялся. Не столько за себя…
Он лгал, боялся и за себя – жизнь только-только начала налаживаться, давая намеки на возможное счастье, и за Шторма, который для него уже много лет оставался единственным… другом. Но за него больше. Так они с ним были устроены. Для себя – как получится, для другого – если понадобится, из шкуры вылезут.
А после той «исповеди» бояться стал сильнее. Теперь у страха появились более веские основания, чем желание защитить.
Слабые места были у всех, для Вячека им стал отец. Контрразведчик по духу, герой и… муж, жена которого после смерти супруга предпочла вернуть девичью фамилию и фактически сбежала ото всех, кто его знал.
Объяснением матери, что так было лучше для него, Шторм не удовлетворился. Не сразу, но когда появилась такая возможность, выяснил, что скрывалось за всей этой чехардой. Вячек всегда докапывался до того, что ему было необходимо…
У его отца
Но одно дело – знать на словах, другое – получить видимое подтверждение. Предательства и… искупления.
– Я могу быть не прав, – вздохнул уже почти невидимый Куиши. – Доказать предположения способна только генетическая экспертиза.
– Можешь, – вновь не стал спорить Лазовски, хоть и был уверен в обратном.
Слишком много совпадений, так не бывает.
Скажите сейчас или молчите вечно…
Куиши свой выбор сделал, теперь была его, Лазовски, очередь.
– Расскажи все еще раз, – неожиданно попросил Геннори, понимая, что сомнениям больше нет места. У каждого своя ноша, эту он готов был взвалить на себя. Хотя бы до тех пор, пока не выяснит все досконально.
– Надеешься, что скажу что-нибудь новое? – без малейшего неодобрения поинтересовался Иари, присаживаясь на скамейку. Скрип был чуть слышный – здесь предпочитали дерево пластику.
– Лучше думается, – машинально парировал Лазовски, активируя глушитель.
В принципе, ему было все равно, но оставалось ощущение, что голос Куиши поможет сдвинуться с той точки, когда ты уже принял, но еще не ощутил, что это уже безвозвратно и окончательно.
Вдох Иари был долгим, а выдох – резким. Для него эта история тоже оказалась… болезненна.
– Я тогда уже года три, как служил дознавателем. Но все еще на побегушках; принеси, отнеси, узнай, сообщи…
Шестнадцать лет назад.
Лазовски и Шторм как раз в тот год получили старшего. Отгуляли положенный по случаю отпуск, вернулись, а буквально через неделю Геннори отправили на Приам.
Вячек должен был лететь с той же командой, но в последний момент Орлов перебросил его на усиление другой группы. Шторм тогда еще пошутил; «Вот подтяну и… Ты, главное, не перелови всех, пока меня нет»…
Вышло наоборот. У тех – прорыв, а они полгода тянули пустышку, пока не наткнулись на небезынтересную инфу. Фринхаи. Одна из полузабытых планет сектора, превращенная в сырьевую базу. Добыча, очистка, обогащение. Крупные автоматизированные комплексы и небольшие рудничные поселки.
Вот в одном из них и обнаружились следы присутствия самаринян. И не просто следы; зафиксированный контакт между местными, вольными и жрецом. И в качестве повода – туоран, стратегически важный минерал, который использовался при производстве навигационных систем последнего поколения.
– Когда вы не прибыли в космопорт, я находился на дежурстве. Сначала не обратил внимания, мало ли кто и по каким причинам опаздывает к вылету, дал запрос в систему, а там…
Что было «там», Куиши мог и не произносить. Контрразведка Союза работала на Приаме с высочайшего соизволения шейха, так что напротив имени каждого из сотрудников, задействованных в охоте за самаринянами, стоял специальный код. Особый контроль и покровительство Тиашина.
Не спасло.
Все произошло настолько неожиданно, что только он и понял. Абсолютная ментальная защита! Для остальных – короткий взгляд, глаза в глаза…