Очень-очень дальний поход
Шрифт:
— Куда повезете?
— В новостройку. «Под тебя» временно маленький таунхаус выделили. Ну знаешь, двухэтажки с общей стеной?
— Ну представляю.
— Мы там прибрались, мать уют кое-какой навела. Я за хозяйством… В соседях, за стеной — Сергей и мама его, вроде как с Виталином. Тот, правда, номер в гостинице снял на всякий случай… Да разберутся, я думаю. Мы, кстати, тоже ненадолго — ты определишься, и…
— Да я вроде определился же… Остаюсь на флоте… Пока…
Ой! Мама, похоже, опять
— А вы тут вообще как?
Под батин рассказ мама не только глаза просушила, но и начала участвовать в описании их «приключений».
— Я второй-то раз когда поехал новости развозить, Ленка со мной увязалась…
— Не увязалась, а поехала!
— Так она и Виталю сговорила!
— Ничего я его не сговаривала! Вечно вы, мужики, дебилы! Он ее ещё первый раз увидев, заинтересовался!
— Ну да, ну да… Короче, поехали втроем. Так оттуда вдвоем уехали! Он там остался!
Я слегка прибалдел от этой «Санта-Барбары».
— А он вообще в курсе всего был?
Мать с отцом переглянулись.
— Да я не знала, за кого хвататься! Пока неизвестно ничего было, они на пару как рванули в запой! А потом — как это, отец знает, а Виталик пусть загибается? Он очень к сердцу воспринял…
— Я ему, короче, и рассказал, так что он был в курсе. И знаешь, вроде и хочется сказать, что девке голову вскружил — а нет. Там вопрос ещё, кто перед кем перья пушил. Он и сам расцвел! И — по секрету! Вроде как ребеночек у них намечается!
Я перевел взгляд с отца на маму… Какая-то смущенная она… Озарение звездануло, как подушкой по башке.
— Пап, мам! А вы сами-то от меня что утаиваете?
Мама у меня — такая прелесть, когда смущается! И у отца взгляд забегал…
— Потом об этом. Так вот, нас как с экскурсией повозили, всех четверых — Пашка-то с женой и детьми сразу к делу пристроился… А мы и в Демидовске, и в Солнцегорске были, и в ППД наведывались…
— И планы какие?
Мама взглядом заставила отца дать ей слово.
— Знаешь, мы в Солнцегорске, наверное, осядем. Отца на заводе ждут, я там же… А ты взрослый. Чего нам…
Чёт у меня разбег в мозгах случился. Или солнышком напекло, или новости слишком радостные и много их… Родители как-то испытующе на меня смотрели. Я минут на пять, как раз чтоб доехать, замолчал. Отец притормозил возле свежепостроенного дома на две квартиры, одного из десятка на этой улице.
— Вот, сын! Люби и, если надо — жалуйся! Это, так сказать, твое служебное жилье!
Пока я вьючил на себя свои пожитки — когда оброс ими только — мимо нас проехал, бибикнув, знакомый грузовичок и остановился чуть дальше, у второй двери. Из кабины выбрались Пашка с мамой и новой семьей в полном составе.
— Родь! Закинешь в дом — подскочи, а!
— Лады!
Я скинул поклажу прямо в прихожей
— Сгружаем!
— Это — чё?
Видишь метки? Эти два — Серегины, эти — твои.
— А-а-а!
— И я за общее вам с ним ещё по десятке должен приблизительно. Ну из того, что шло как «ничье конкретно». Я, чтоб лишнего не возить туда-сюда, в Порто-Франко расторговался. Ща, я листок найду…
Пашка зашарил по карманам. Я попытался его остановить — куда там!
— Вспомни, что Матроскин говорил! Главное — не нарушать отчетности! А у меня там точные суммы!
— Паш, да уймись!
Пашка неожиданно посерьезнел.
— Знаешь, Родь, отсутствие финансовых претензий и подозрений — залог крепкой и долгой дружбы.
И мама Пашкина, и Инга, его жена, к его выступлению отнеслись с одобрением. «Пасынок» деловито и, как ему казалось, незаметно ковырял застежку Ингиной кобуры, а дочка опять, как тогда на станции, с интересом меня разглядывала. Пристально так, по-взрослому. Наконец Пашка, хлопнув себя по лбу, достал из нарукавного кармана куртки пачку экю и сложенный тетрадный лист.
— Вот, смотри: десять тыщ шестьсот семьдесят! Пересчитай!
С ним спорить, если упрется — только воздух сотрясать. Пересчитал — всё сошлось. Посмотрел на листок — там большая часть суммы была от стоимости грузовика… Кстати! А когда свадьбу-то гуляем? Похоже, я это вслух произнес. Павел просительно как-то поглядел на своих женщин, даже безымянную для меня падчерицу не забыл. О! Этим надо воспользоваться!
— Вот, кстати! Инга! Может, с детьми познакомишь? А то на пирсе до них дело не дошло… Или я прощемил чего-то?
Она воркующе как-то рассмеялась.
— Ага, но это простительно. Знакомься по новой! Негодник, который мою кобуру теребит — Юрий. А это — Полина. Поля.
Я по очереди пожал лапки детям.
— Родион, друг Павла. Если что — обращайтесь.
Юра, поручкавшись, опять занялся маминой кобурой. Поля же, побуравив меня взглядом, перевела взгляд на мать. И звонко высказала такое, что у меня слегка зашевелились волосы на затылке. Я вообще-то не слишком впечатлительный, но сказано было таким тоном!
— Ма, через пять лет я к нему обращусь. Ладно?
Та посмотрела на меня с каким-то испугом, что ли. И смесью опаски, обреченности и веселья с гордостью. Не знаю, с чего мне это почудилось, но вот как-то так вот. Я, естественно, захотел конкретики — Рыжая тут же её внесла:
— Побегай на воле пока. А через пять лет я за тебя замуж выйду.
Я хохотнул и взялся за ящики — вступать в споры с дитём на подобные темы не хотелось. Кряхтя, мы заволокли Серегино к Сереге, а мои — ко мне.