Очень полезная книга
Шрифт:
— Все. Ехать надо! — объявил Кьетт и решительно дернул правой ногой — эта часть тела почти не пострадала в бою и была более или менее управляемой. Все остальное подчиняться разуму пока не желало.
— Ты же магии наглотался так, что верхом лезет, — пристал к нему Иван. — Не можешь эти свои дыры как-нибудь зарастить? Не представляю, как ты с ними дальше поедешь! Опять кровь потечет.
— Пусть течет, авось вся не вытечет, — вяло отмахивался Кьетт. Он уже сел, почти без посторонней помощи, теперь дело оставалось за малым — встать. — Я сам на себе раны лечить плохо умею.
Тогда Иван переключился на Влека —
— …По казенной надобности? Что-то непохоже. — Заспанный порубежный страж с подозрением оглядел истерзанную фигуру Кьетта. Кровь с нолькра кое-как оттерли, но располосованная когтями одежда целее, понятно, не стала. Хоть и положила графская экономка, собиравшая гостей в дорогу, иголку с ниткой в один из мешков (Иван обнаружил случайно, когда укололся), но воспользоваться ими никому из троих даже в голову не пришло.
— Разве казенные люди… гм… и не люди тоже в таком виде ходят? Что-то непохоже, — повторил он.
— Что значит «непохоже»?! — возмутился Кьетт и сунул под нос стражу графскую грамоту. — Сами развели под боком разбойников и еще осуждать берутся чужой вид! Это слыхано разве, чтобы в часе от границы нападали на графских посланников?! — именно такую «должность» назначил им Сонавриз.
— Разбойники?! Где?! — всполошился страж и уже воздуха в легкие набрал, чтобы заорать: «Застава! По коням!»
— Где были, там уж нету! — сердито остановил его порыв Иван. — Стараниями вот этого благородного господина, в чьей благонадежности ты посмел усомниться, мерзавец!
О как заговорил! Неужели в роль стал входить на нервной почве?
В общем, сэкономили они, вышли из Семозии задаром. Чтобы тут же отдать двойную «въездную пошлину» погранцам Гевзои. Содрали, гады, все за тот же неблагонадежный вид. Но потом вдруг прониклись сочувствием и любезно предложили переночевать в караулке.
— Время-то позднее, засветло вам до Моза не добраться никак. А на улице ночевать — рузы гужом слетятся на кровищу вашу, — сказал пожилой стражник. — Это кто ж тебя, парень, так подрал? Живого места нет!
— Нолькры, — ответил Кьетт мрачно.
— Вот те на! — удивился дядька. — А сам ты разве не их роду-племени? Что же у вас до смертоубийства дошло? Ну народ, доложу я вам! Хышшники, одним словом! — Он был опытным воином, знал, какие следы оставляет простая драка, какие — настоящий бой.
Кьетт нахмурился еще больше, передернул плечами.
— Можно подумать, среди вас, людей, разбойников не бывает и вы друг друга не убиваете никогда!
— Тоже верно, — примиряющее закивал тот. — Разбойников средь нас хоть пруд пруди, ловить-вешать не поспеваем!.. Ну, сынки, ступайте в караулку, отдыхайте до утра. А еще пару серебряных не пожалеете, так ужин вам велю собрать, и коновал у нас при заставе свой есть. Он всех пользует — и коней, и коз, и людей тоже иногда. Мыслю так, и нолькров умеет.
Хотел разобиженный Кьетт от коновала отказаться, да не устоял. Очень уж болело все.
…Вот так мирно, в тепле, сытости и относительной чистоте маленькой, на двадцать коек, караульной казармы закончился тот бурный день. На ужин дали овсяную кашу, сваренную, к общей радости, на воде, большой ломоть хлеба и полголовы сыра к нему. Показали, «где тут можно умыться и до ветру сходить». Молодой лекарь, с помощью снадобий и магии, привел
Казалось бы, все хорошо, живи да радуйся. Но тут в душу Ивана клыками вгрызлась неспокойная совесть. «Струсил, — шипела она по-змеиному, — струсил, и товарища в трудную минуту чуть не бросил, и палец о палец не ударил, чтобы ему помочь! Стоял столбом, глазел. Даже подойти побоялся первым, какой-то жалкий толстый снурл тебя опередил! А убили бы Кьетта — как бы ты тогда? А? То-то!»
В общем, никакой возможности заснуть.
Громко храпела смена на соседних койках — десять мужиков, все на разные голоса. Нежно посвистывал носом Болимс Влек. Кьетт тихо хныкал и скулил во сне, хоть и «послабже», а болели раны, и укусы в особенности. Потом вдруг проснулся, сел, моргая ошалелыми спросонья глазами.
— Ты чего? — шепотом спросил Иван.
— Пить хочу. От зелий во рту сохнет.
— Лежи, я принесу.
Принес кружку, напоил, а потом сел рядом на кровати и выложил все как есть. Что растерялся, что не помог… Просто невмоготу уже стало молчать, страдать в одиночку. Определенно он был о себе гораздо лучшего мнения — до сегодняшнего дня. И вдруг узнал, что на самом-то деле — трус, трус, и больше никто. Как с этим жить?
— Мне бы твои печали! — присвистнул нолькр. — Молодец, что удержался, не сунулся! Я же, к примеру, не вмешиваюсь, когда ваши — люди в смысле — на двуручных мечах сходятся или верхом, с копьями. Каждому свое. Мы бы смели тебя в момент, просто люди к такой драке по природе неспособны. Я бы даже сам не разобрал, что это ты — убивал всех подряд, кто рядом шевелился… Если еще раз на беззаконных нарвемся — смотри, так же поступай! Обещаешь?
Иван обещал. А потом спросил.
— Признайся, то зло, которого ты в лесу испугался… ну его еще снурл почувствовал… Это ведь тоже нолькры были? Беззаконные?
— Ну вот еще! — опроверг Кьетт решительно. — Стал бы я беззаконных пугаться. Не дождутся! — Он назидательно помахал пальцем перед Ивановым носом. — Бойся не того, кого мы сожрем. Бойся того, кто нас сожрет.
Глава 7
которая напоминает тем, кто вообразил себя венцом творения: против природы не попрешь!
От семозийских гевзойские земли отличались своим обжитым и благоустроенным видом, лишь немного подпорченным осенней распутицей. Жили здесь люди, снурлы и низкорослые бородатые венхи, которых Иван поначалу принял за гномов. Нет, тут же растолковали ему спутники, никакие это не гномы. Гномы живут только в горах, и природа у них совершенно другая, и нравы, и обычаи. А это — именно венхи, и нет для венха худшего оскорбления, чем быть принятыми за гнома. И наоборот, обзови гнома венхом — сразу узнаешь, сколь остра у него секира. Если же в подобной ситуации окажется венх, он, конечно, за оружие хвататься не станет по причине врожденного миролюбия и уравновешенности характера. Но и уважать тебя тоже не станет, хорошего отношения от него уже не жди.