Очень полезная книга
Шрифт:
— Ужасно, — признал Кьетт. — Для нас. Потому что мы не герои и не ученые маги. Для них такое дело — пустяк. В общем, ясно только одно: мы счастливо избежали гибели. То ли нам несказанно повезло, то ли охотники по-прежнему остались в замке, просто затаились до ночи, как и положено призракам.
— Чего гадать-то? — сказал Иван очень мрачно, ему страшно захотелось есть, а голодный он всегда бывал не в духе. — Надо пойти отыскать сокровищницу. Сможем туда попасть — значит, снято проклятие, нет — ну нет, ночью еще один заход сделаем.
От последних его слов Болимсу Влеку совершенно расхотелось жить, но у Ивана были свои приоритеты.
— Только
Все-таки королевский замок — это очень большое сооружение. И если хочешь в нем что-то отыскать, не грех запастись каким-никаким планом или хотя бы устной информацией. Но они этого не сделали по глупости. Действительно, непродуманно собрались: подхватились, побежали, ничего заранее не разузнав, будто боялись, что замок исчезнет. Примерно так они теперь себя ругали, в очередной раз демонстрируя крепость «заднего ума».
Но что проку в пустом самобичевании? Возвращаться в город не хотелось — путь неблизкий. Решили искать сокровищницу самостоятельно.
— Вот увидите, она должна быть в башне! — уверял Иван так азартно, будто кто-то ему возражал. — Донжон — это последний оплот осажденного замка, именно там держали… в смысле держат самое ценное!
— Ясно, что не на конюшне! — хмыкнул Кьетт. — С другой стороны, замок этот уже давно не служит военным целям, сокровищницу и во дворцовые подвалы могли перенести. Надо оба места проверить.
— Нет! Не надо! Я читал, владельцы замков любили устраивать на подступах к своим сокровищницам смертельные ловушки для воров! — вдруг вспомнил Болимс Влек. — Лучшее, что мы можем сделать, — это сообщить местным властям, что провели ночь в замке. А снято проклятие или нет — пусть они сами разбираются.
Конечно, настоящие герои — искатели приключений никогда не согласились бы с таким прозаическим, лишенным всякой романтики предложением. Увы, Кьетт с Иваном были прагматики по натуре, они не стали спорить со снурлом, наоборот, похвалили его за предусмотрительность. В самом деле, даже если никаких ловушек не существует, не сочтут ли владельцы замка вторжение в их сокровищницу мародерством? Что там за него полагается по закону? «Потрошение с предварительным повешением»? Незавидная перспектива! Нет уж, двух преступлений ради одной сандалии вполне достаточно, без третьего можно обойтись! Зачем неоправданно рисковать жизнью, когда она только-только налаживаться начала?
…Хотя начала ли — это с какой стороны посмотреть! Потому что если королевский пир устроен В ТВОЮ ЧЕСТЬ — за ширмой с павлинами уже не отсидишься, твое место — во главе стола, подле королевской семьи, насчитывающей больше десятка женщин, каждая из которых считает своим долгом лично проследить, чтобы твои тарелки и кубки не стояли пустыми. Кьетт Краввер потом искренне удивлялся, как вообще остался жив, и Болимс Влек не мог поддержать его только потому, что связная речь на тот момент еще не успела к нему вернуться…
Да, был большой королевский пир, и амнистия тех каторжников, что «не повинны в душегубстве», и народные гуляния с официальным дозволением петь хором от двух часов пополудни до пяти и драться с кузнецами, «случись у кого такая охота»! Потому что не зря трое чужаков, товарищей молодого супруга принцессы Виссы, провели ночь на конюшне! От векового проклятия своего, королем Моззофом навлеченного,
…Божественные Сандалии — их оказалось целых две! — победителям Зла вынесли торжественно, на огромном золотом подносе, и вместе с подносом вручили, чтобы не подумали подданные, будто король их неблагодарен и скуп. Слишком уж неказисто выглядел основной дар! На нем ведь не написано, что он божественное происхождение имеет и чудесные свойства! С виду-то просто пара старых разношенных тапок — грубая подметка и две кожаные перемычки крест-накрест. Да еще размер такой, что никому из новых владельцев впору не будут, разве что околдует их кто (владельцев, а не тапки) и вдвое увеличит… В общем, поднос куда богаче смотрелся, действительно — королевский дар! Потому и не стал Кьетт, мысли короля прочитав, скромничать, от этакой тяжести отказываться, и спутников в бок толкнул, чтобы помалкивали. Ведь в чужой бордель со своей бабой не ходят, хозяевам виднее, что и как дарить.
Тем более что поднос недолго у них оставался. На второй, а может, пятый день пира уволок его кто-то, повешения и потрошения не убоявшись. Спасибо еще, на сандалии вор не позарился! Вот это действительно было бы досадно! А золото — да ну его к богам, легко пришло, легко ушло, стоит ли поднимать шум? Так и не сказали никому о потере, и не узнали никогда, какой избежали беды. Ведь по хейзинским законам, вольная или невольная утрата королевского дара трактовалась как неуважение к короне и каралась соответственно.
— Столько хлопот из-за такой дряни! — критически разглядывал трофей Иван, когда глаза его вновь научились фокусироваться на предмете. — Язычество какое-то! Они же того и гляди развалятся. И воняет от них. Божественные ноги до сих пор не выветрились, что ли? Вы понюхайте только! — По доброте душевной он сунул сандалию прямо под нос Влеку, бессильно лежащему на тюфячке, и несчастного тут же стошнило. Ведь был он тохчинирским снурлом, а не русским человеком, которому здорово все, что для других — смерть.
Кьетт Краввер, прошедший пять фронтов, был крепче. Мужественно обнюхал сандалию и возразил:
— Какие ноги? Простая подвальная плесень и старая кожа. Но вообще я согласен с тобой, магический артефакт мог бы выглядеть более эстетично. То ли дело — Священный Кристалл!
— Глупцы видят внешнее, лишь истинно мудрым открывается суть вещей!
Голос был старческим, скрипучим и звучал ниоткуда. А может, и не звучал вовсе, а родился прямо у них в умах.
— Ой! — вскрикнул Влек. — Вы это слышали? Или мне снова кажется спьяну? — В последние страшные дни чего ему только не мерещилось! То огнеглазые призрачные псы гонялись за ним по мрачным подземельям, норовя вцепиться в штанину, то принцесса Висса приглашала на свадьбу в роли посаженого отца, то он вил для нее, принцессы, гнездо из прошлогодней соломы и мотков прекрасного шелка, то змей Игизар предлагал спеть хором про любовь, и он пел… Теперь вот еще голоса начались! Ой! А вдруг не в пьянстве дело? Вдруг это последствия встречи с Дикой Охотой, и он сошел-таки с ума, как многие до него, только безумие не сразу проявилось? Ужас, ужас!