Очень приятно, Демон!
Шрифт:
«Разве такое возможно?» — думал растерянный лис.
Совсем недавно богиня называла его своим сокровищем. Бесконечной вселенной. Своей жизнью. Все это ложь. Предала его и имела смелости заявить об этом. Но даже так, демон слишком любит. Сейчас он, как последний дурак ищет выход. Одно ничтожное оправдание. Лишь одно.
Пожалуйста...
— Он заставил тебя? — с надеждой. С отчаянной мольбой. Всем сердцем желая, чтоб было именно так. Тогда он просто убьет мерзавца за то, что тронул его богиню. И забудет о том, что случилось. Он сможет.
— Нет... — звучит как приговор. Будто палач, опустил свой топор
И лис слегка дернулся, отшатнулся от нее. Увеличив расстояние между ними, во всех смыслах.
Курама вжался в стену. Сам не может поверить, что Нанами посмела так поступить, а какого лису и думать не хочется. Но вроде он крепкий орешек. Удивлен. Растерян. Разбит. Предан. А в глазах лишь отрешенность, и ничем не прикрытая боль. Кажется, они ярче блестят.
— Зачем ты это сделала? — пусть это ранит больше, но он хочет знать ответ. Так или иначе, все равно обречен страдать.
— Не знаю — тихо шепчет Нанами, не скрывая слез.
— Решила пожалеть, таким образом?
— Нет.
— Любишь его? — и сердце в его груди расколется, если ответ положительный.
— Ненавижу... — и сейчас это правда. После того, что сделал Акира, он только ненависти и заслуживает. Томоэ видит по ее глазам что это не ложь. Сейчас Нанами не смеет взглянут на него, поэтому смотрит в сторону.Скрывает боль и чувство бесконечной вины.
— Так ты из ненависти ему отдалась? — этот разговор напоминает ночной кошмар.
— Томоэ...
Нанами посмотрела на него пристыженными глазами, но они были полны уверенности. Хватит прятать взгляд. Хватит лгать ему. Пусть узнает правду. Легче ему не станет, ей и подавно. Но по крайней мере не будет мучить себя вопросами.
— Я предала тебя, — вот так. Вслух, озвучивая правду — И заслуживаю лишь твоей ненависти. Если желаешь...можешь меня убить. — она готова к этому, даже благодарна будет — Но клянусь памятью матери, я пыталась, как могла бороться с этим чувством. Бежать от проклятого демона. Не думать о нем. Тщетно. Все впустую. Тогда я поверила что меня, спасет любовь к тебе... — она всхлипнула, от отчаянья и неизбежности — Но не спасла. По собственной воле, я отдала Акире то, что берегла для тебя, но даже теперь не могу сказать, что жалею. Это будет не правда. Просто мне больно причинять тебе страдания. А еще безумно больно тебя терять. Я думала, мое сердце будет принадлежать только тебе, Томоэ. А теперь не знаю, кому оно отдалось, не спросив меня. Ведь я не люблю его. Мне всегда был нужен лишь ты. Акира... Им я будто одержима. Когда он рядом, притяжение что возникает между нами, затягивает и бороться с этим невозможно. Нельзя противиться. Я пропащая, грязная женщина, которая, не заслуживает такое совершенное создание как ты. Умоляю прости...
— А меня ты любишь? — будто не заметив ее слов раскаяния, отчеканил лис.
— Да. И никогда не переставала. Даже с ним, я всегда думала о тебе. Но меня это не спасло. — Нанами утерла рукавом нос — Теперь это не имеет значения.
— Простите, что вмешиваюсь, но думаю, ты рано горячишься, Томоэ.
— Какого черта ты встрял? — рыкнул лис.
— Помочь хочу. Акира вас обоих провел. Тебе отомстил. Ей поломал жизнь, разлучив с тобой. Этот тип просто гений по изобретению мерзостных мерзостей. Такой изощренной жестокости, я еще не видел.
— О чем ты?
— Ты же не глупый,
— Говори прямо, Курама. Я как-то не в настроении играть в угадайку и если ты за…. — лис прервался и уставился в одну точку, не моргая. Будто только, что вспомнил, что-то очень важное. Будто осознал, очень значимую вещь. Озарение нахлынуло на лиса, и без того чтоб Курама ему что-то объяснял. В этот момент ворон понял, что Томоэ уже все знает.
— Дошло, наконец… — тихо сказал он, скрестив руки на груди и облокотившись на стенку, здания.
Двое парней многозначительно переглянулись. Они уже все расставили по своим местам, узнав причины безрассудных поступков девушки. Только Нанами удивленно переводила взгляд с одного на другого, в ожидании ответов, которые помогут ей разобраться в себе, или еще больше все запутать.
— Но этого не может быть... Он бы так, не поступил, — вырвалось у ошарашенного хранителя вслух.
— Такой, как он, на все готов. Вспомни, что ты говоришь о законченном психе.
— Это повредило бы и ему...
— Значит плюнул. Решил потерпеть. Отомстить тебе было важнее.
— Томоэ... — шепнула Нанами, прервав их странный, междусобойчик. Хотелось тоже быть посвященной в то, что знали эти двое. В конце концов, она как никто другой имеет право знать причины. — Что происходит?
— Этот ублюдок скоро сдохнет, вот что происходит. — Томоэ понимал, что Нанами не виновата в случившемся, но пока не мог, ее с легкостью принять. Даже пожалеть был не в состоянии. В груди по-прежнему ныло, правда, теперь уже меньше.
— Нам надо поговорить с Микаге... — уверенно сказал лис — Пошли, Нанами — равнодушным тоном.
— Я как раз хотела отдать ему божественный знак.
— Не переживай Нанами. Твоей вины здесь нет — Курама единственный кто ей посочувствовал. — Мы все объясним тебе, как доберемся до храма.
— Кирихито куда ты меня тащишь? — не понимала Каяко. Кажется, ее любимый чуток с цепи сорвался.
После того как он покинул женский туалет. Место своего падения. Место преступления против самого себя. Он помчался в зал за своими спутниками. На ходу застегнул рубашку, протер испачканные руки влажной салфеткой, что на счастье завалялась в брючном кармане. Действовал Акира, очень быстро, потому, что не желал, никоим образом столкнуться с богиней. Надеялся, у него есть, немного времени, пока та, придет в себя и оклемается от случившегося.
У барной стойки Каяко, доедала вторую порцию мороженого и скучающим взглядом смотрела, как Кикуити с Ятори соревнуются между собой. Лидировал Ятори, а бедный шикигами еще только пытался наловчиться ровно бросать шарик, чтоб сбить побольше кеглей.
— Пошли, — грубо дернув Каяко со стула, демон поволок ее за руку к выходу.
Кикуити и Ятори жестом приказал следовать за ним. Те конечно хотели доиграть партию, но поняли, если задержатся на секунду, господин их расчленит на месте. Настроение у него было дурное. А выражаясь проще, совсем ни к черту. И это бросалось в глаза любому.