Очень приятно, Вила?ры
Шрифт:
– Что ты несешь вообще? Какой пар? Нет, ты говоришь по-французски, как корова по-испански, это однозначно.
Папино любимое сравнение, которое я слышу каждый день.
– Слушай, а ты не хочешь все-таки вернуться на родину? – с надеждой спросил отец. Наш разговор явно принимал нежелательный оборот.
– Нет.
– Почему? Там же твоя мать и кот. Я ведь разорен, у меня совсем нет денег, и я так устал, ну вернись.
– Нет, – повторила я.
– Вот дерьмо, я попал, – сказал папа.
Я почувствовала,
– Ты не мог бы дать мне мушром? – попросила я в полной уверенности, что правильно назвала носовой платок.
– Что? – закричал отец. – Как ты сказала?
– Мушром.
– МУШУАР! Боже, ты говоришь, хуже, чем корова по-испански, – кричал он, вынимая платок из кармана.
– Между прочим, профессор на занятиях понимает, что я говорю, – похвасталась я.
– А ваш профессор вообще точно знает французский? Потому что мне кажется, что он такой же придурок, раз понимает тебя.
– Вообще-то это только ты не слышишь, что я говорю.
– Если я не понимаю, то и другие понять не могут, – отрезал папа.
Мы немного помолчали, но не успела я насладиться этими минутами тишины, как батька сделал заявление:
– Знаешь, я невероятно крутой учитель по французскому. Я учу тебя в поте лица. Однажды ты скажешь людям, что именно твой отец давал тебе самые лучшие уроки и прекрасно обучил тебя.
Я решила не говорить, что до моего переезда сюда папа никогда не пытался научить меня хоть чему-то, да и сейчас от него было мало толку, кроме названия деревьев и самки дикой свиньи, разумеется.
– Слушай, а вот если у нас роутер на втором этаже, то интернет ловит на первом?
– Да, даже в туалете, – ответила я не подумав.
– Ты что, и в туалет с телефоном ходишь? – с ужасом повернулся ко мне отец.
– Ну да, а что же там еще делать? – пробормотала я, ожидая, что он меня отругает за постоянное использование современных технологий.
Но папа вынул свой старый кнопочный телефон, покрутил его в руках, и задумчиво сказал:
– Вот это да, а с моим телефоном в туалете не посидишь.
– Можешь купить себе недорогой смартфон, я сделаю тебе аккаунт в «Фейсбуке».
– Нет, нет. Это все бред. Когда ты наконец свалишь от меня, я все эти провода перережу и на хрен избавлюсь от интернета. В мире это абсолютно не нужно.
Мы опять помолчали минут пять, но отец не мог угомониться.
– Ты сегодня будешь мыться?
Мытье – его больная тема. Папа считает, что счета за воду его разоряют. Сам он принимает душ каждый день, но когда я делаю так же, он возмущается и кричит, что я трачу воду литрами и кубиками, которые он, к слову, научился отсасывать пылесосом из счетчика, так что особых трат у него теперь не бывает. Главная папина мечта – мыться бы мне пореже, лучше раз в месяц.
– Да.
– Да что же такое, опять она моется, – пробубнил он.
– Ты же отсосешь
– Это неважно, ты все равно должна экономить. Я приучаю тебя ко взрослой жизни. Ты же криворукая, я знаю, раскрутить счетчик и отсосать не сможешь, так что учись экономить.
Мы помолчали полсекунды.
– Это же завтра ты идешь на учебу?
Я кивнула.
– Дерьмо, как меня утомили эти ранние подъемы. Я сегодня встал в шесть утра, потому что думал, что это понедельник. Потом я вспомнил, что сегодня воскресенье. Ты мне весь режим сбиваешь своей фигней, как же я устал.
Весь обратный путь до поселка папа говорил о том, что он не собирается содержать меня еще двадцать лет, а потому в будущем году я должна выбрать профессию, которая меня точно прокормит, а лучше мне сразу пойти работать без всякого образования, или выучится, как он, на механика, просто и деньги будут. Он не прекращал это нести даже когда, как всегда, писал под деревом.
Пописав, он повернулся ко мне и, застегивая джинсы, важно проговорил:
– Ты должна понимать, насколько умные вещи я говорю. Умнее этого тебе никто ничего не скажет. Я могу умереть завтра, так что мотай на ус мои слова.
– Пап, ты штаны описал.
Отец глянул на капли на штанине.
– Да ничего страшного, подумаешь.
Когда мы выходили из леса, там как раз начали убирать срубленные деревья у обочины дороги. Несколько больших тракторов ездили туда-сюда, захватывая бревна своими огромными манипуляторами. Асфальт в некоторых местах уже пошел трещинами из-за тяжести таких машин, и папу это почему-то крайне взволновало.
Мы проходили по траве мимо тракторов и заметили нескольких старушек, которые смотрели на все это действо. Батька остановился рядом с ними и, размахивая руками, закричал:
– Вы видите этот беспредел? Эти тракторы рушат нам все дороги! А ведь их только недавно обновили! Я возмущен!
Женщины переглянулись, одна из них с трудом сказала:
– Простите, мы не знаем французский.
– А, вы не поняли, что я сказал? – отца это совсем не смутило, и он зачем-то снова завел свою шарманку, теперь уже больше изъясняясь жестами. – Вот эти машины, – он ткнул в тракторы, – рушат дороги, – папа показал руками на дорогу и сделал взмах ладонью, означающий, по его мнению, поломку.
– Ааа, – протянули женщины, улыбнулись нам и пошли дальше. – До свидания!
– Да, до свидания, – гордый тем, что просветил людей в такой важной проблеме, батька пошел дальше.
Войдя в поселок, папа ткнул пальцем в стоявшею у одного из домов машину.
– Вот это хорошая машина. Я мог бы купить такую и отдать тебе.
– Да, но у нее нету дверей сзади.
– А зачем тебе двери сзади? – фыркнул отец.
– Ну, если я буду возить свою семью, друзей, чтобы всем было удобно пролазить внутрь.