Очень уж краткая история человечества с древнейших времен до наших дней и даже несколько дольше
Шрифт:
А вот по части условных инстинктов (не врожденных, а благоприобретенных, полученных «опытом жизни») высшие типы обезьян намного опережают остальную животную братию. Даже умнейших животных — собак, кошек, лошадей. Это не пескарь, который будет заглатывать крючок еще и еще раз, даже когда убедится, что его «кормилец» — злодей. Обмани обезьяну раз — ну два — и все: у нее выработался условный рефлекс на тебя как на врага. И она немедленно оповещает об этом всю стаю. Плохо пришлось бы тебе, если бы вас не разделяла решетка клетки зоопарка!
И вот обезьяна случайно сшибла палкой банан.
А там пошло-поехало: человекообезьяна, обезьяночеловек, человек неандертальский…
Совеем недавно считалось, что вместо многоточия надо завершить эволюционный ряд так: «и 40 тысяч лет назад появился Человек Разумный, гомо сапиенс».
Однако исследования последних лет показали, что путь от человекообезьяны к Человеку Разумному оказался более сложным и занял сотни тысяч, если не миллионы лет.
Мы не будем вдаваться в детали этого процесса. Приглядимся лучше внимательнее к стае обезьян, посмотрим, насколько далеко от нее ушла стая человекообезьян и обезьянолюдей, много ли общих черт в стае обезьян и в первобытной общине людей.
Выясняется, что общих черт немало.
Например, и в стае, и в общине обязательно выделяется «авторитет» — наиболее сильный и удачливый добытчик пищи. Ему — лучший кусок. И не в награду, а по трезвому расчету. Сытнее наестся — больше добудет для других. Не случайно в инструкции на случай авиакатастрофы сказано: сначала надень кислородную маску сам, потом надевай ребенку — иначе погибнете оба.
И в стае, и в общине наиболее привлекательная самка (по здоровью, по половозрелой молодости) опять-таки достается наиболее сильному и наиболее удачливому, иногда после отбора претендентов — боя самцов. Тут уж не расчет, а чистый инстинкт: таким образом получается наиболее здоровое потомство. Но если все самки достанутся одному — неизбежен инцест, вырождение, гибель. И все тот же инстинкт гонит «первого любовника» к следующей. А его место занимает другой — и пожалуйста: искомое разнообразие. Смешно, но пережитки этого сугубо обезьяньего поведения остались и у людей (преимущественно у мужчин) до сих пор. Они четко сформулированы в афоризме шоумена Фоменко: «Мечта идиота — жена соседа».
И в стае, и в общине мать обязательно поделится пищей с детенышем. Материнский инстинкт подсказывает ей, что иначе грозит выморочность. И в стае, и в общине самка ни за что не подпустит более сильного физически самца к девочке, не достигшей половой зрелости. Ибо это тоже грозит выморочностью.
Общий вывод из сказанного. Нет непроходимой стены между неорганическим и органическим миром (хотя это — разные миры). Нет непроходимой стены между растительным и животным миром (хотя это — разные миры). Нет непроходимой стены между обезьяной и близкими к ней видами животного мира. Нет непроходимой стены между обезьяной и человеком (хотя разница — огромная). Нет непроходимой стены
Глава 2
Первобытная община
Отец Волк подождал, пока волчата подросли, и в одну из ночей, когда собиралась Стая, повел волчат, Маугли и Мать Волчицу на Скалу Совета.
Это была вершина холма, усеянная большими валунами, за которыми могла укрыться целая сотня волков. Акела, большой серый волк-одиночка, избранный вожаком всей Стаи за силу и ловкость, лежал на скале, растянувшись во весь рост. На Скале Совета почти никто не разговаривал.
Акела взывал: Закон вам известен. Смотрите же, о волки
Очень жаль, что невозможно составить таблицу, где был бы точно обозначен год до нашей эры, когда человекообезьяна передала эстафету обезьяночеловеку, а тот, проблаженствовав положенное время на земле, в свою очередь уступил место человеку. И дело здесь не в капризах специалистов (хотя тут, как и везде, сколько голов — столько и умов), а в сложности процесса. Что ни возьми: не ясно, что считать началом, а что концом. Вспоминается Фамусов: «Ужасный век! Не знаешь что начать!»
Да, можно, конечно, сказать: не позже (не раньше?) чем 35–40 тысяч лет назад появился Человек, который тут же хвастливо, безо всяких на то оснований, назвал себя Разумным: гомо сапиенс (ах если бы!). Понятно, тут же найдутся оппоненты, которые попытаются «состарить» или «омолодить» Разумника на десяток-другой тысяч лет. С такими мелкими огорчениями еще можно смириться. Главное, одно за другим обнаруживаются захоронения почти человека (даже орудия при нем!) или еще не человека, но уже и не питекантропа. Или того хуже: уже не человекообезьяны, но еще не обезьяночеловека. И даты находок: миллион лет, два миллиона лет, три с половиной миллиона лет назад… Так откуда вести счет? С тридцати пяти тысяч или с трех с половиной миллионов?
Наверное, ни оттуда, ни отсюда. Потому что такой отсчет в принципе порочен. Это же не служебный формуляр: с такого-то года — титулярный советник, а с такого-то — уже коллежский. Видимо, необходимо то, чем и заняты специалисты. Изучать, каким орудием пользовался усопший, насколько искуснее оно обработано по сравнению с орудием усопшего за миллион лет до этого. И не появилось ли что-то качественно новое в этом деле. Ибо только по этим вехам (плюс изменения в самом организме) можно проследить конкретный путь от обезьяны к человеку.
Способ добычи пищи — вот та точка отсчета, с которой удобнее разглядывать прогресс наших предков.
Согласитесь, одно дело — найти съедобный корень, яблоко, орех, поймать зазевавшегося птенца, наконец, метко попасть камнем в будущий продукт питания. И совсем другое — загнать стадо животных на скалу, откуда им только падать и разбиваться на радость будущим едокам. Или загнать животное в замаскированную травой яму, где его легко добить камнями. Или… Этот перечень можно продолжать без конца.