Очередной конец света (сборник)
Шрифт:
Когда проходил аукцион, я сидел в комнате оператора голографики. Я смотрел не на сцену, а в зрительный зал. Я видел десятки людей, которые ждали не результата аукциона, а исхода конкурса киллеров. Я думаю, что люди, которые были зрителями на каждом из убийств, имеют нелучшее досье, и полиция Мессе должна ими заняться. Но этого мало.
Я понадеялся на то, что, если уж все так серьезно, у любого конкурса должны быть не только зрители, но и жюри, оргкомитет, причем со всеми степенями комфорта. На огромной ярмарке они просто не могли не иметь своего стенда.
Книжники – это каста. Здесь практически
Сейчас, когда арестовано жюри, конкурс киллеров не имеет смысла. Вернее всего, убийцы не будут найдены. Очень вероятно, арестованных придется отпустить. Но конкурс сорван, у них просто нет мотива его продолжать.
– Наверное, и призовой фонд был, – подвел итог Лафофор.
– На счету фирмы, арендовавший стенд с задержанными, после всех выплат за участие в ярмарке должно остаться около миллиона имперских кредитов, – надо же, оказывается, майор все-таки на что-то способен.
– Недорого нас оценили. Даже не знаю, что более меня оскорбляет, то, что решили убить просто так, или то, что за такую мизерную цену. – Лафофор выразительно глянул на коллег, кажется, он прикидывал, сколько он дал бы за убийство других книжников – в отдельности за каждого и за всех оптом. – В мое время, – книжник все не успокоится, – убийцы обходились без конкурсов и без призов. Выжил, выполнил заказ, получил гонорар – вот и победил. До следующей работы.
Офис майора опустел. Аукцион прошел, и книжников больше ничто не держало на Мессе. Ушли не прощаясь. Хотелось верить, что за пределы ярмарки конкурсное задание киллеров не распространяется. Собственно, оставалось только надеяться и верить.
Обычно мне говорят спасибо. Чаще – деньгами. С учетом четверых погибших и того, что виновные счастливы и на свободе, гордиться нечем. Зато Элли купила набор открыток. Не зря смотались. Как бы сделать так, чтобы Император напрочь забыл о том, что в результате привлечения к расследованию одного специалиста расследование скоропостижно зашло в тупик.
На этот раз мы пошли к шаттлу. Погода испортилась вовсе, и двигать пешком в гостиницу не хотелось, тем более что на выходе никаких очередей не обнаружилось. Выносить из Павильона можно было что угодно и в любых количествах.
Недалеко от стоянки гостиничных шаттлов припарковался лимузин с фирменной буквой «Л» на дверце. Солидный аппарат, совсем чуть-чуть меньше шаттла, интересно, Лафофор его с собой вез?
Водитель уже открыл дверцу и терпеливо ждал, когда хозяин договорит с каким-то ярмарочным сумасшедшим, которые всегда появляются не вовремя и словно ниоткуда. На нормального собеседник книжника был похож мало – зеленая жилетка на голое тело, красные шорты, босой, но непогода его не волновала. Размахивая руками, он яростно что-то объяснял Лафофору. Один из охранников книжника попытался оттеснить босоногого собеседника. Бесполезно. Что же такое важное тот пытался донести? Остальные телохранители равнодушно стояли поодаль. Фиксировали внешние факторы. Если бы я не знал, что приличные люди роботами не пользуются, я бы
Ветер. Порыв, налетевший с моря, – как удар влажным полотенцем. Дверца, итак приоткрытая, распахнулась, словно приготовившись проглотить книжника. На сиденье лежала стопка желтых листов, испещренных какими-то каракулями.
Что-то такое мне доводилось видеть, но, что именно, вспомнить не получалось. Слово всплыло в памяти, когда я уже сделал несколько шагов к лимузину, который, надо полагать, простоял на парковке весь день. «Рукопись». Если бы эта пачка была выставлена на аукционе, за нее спорили бы крупнейшие музеи мира, могли бы и убить. Как такое может быть – рукопись – вот так запросто на заднем сиденье мобиля?
Мне повезло, что Лафофор меня увидел и сделал знак охраннику, чтобы пропустили. Еще секунда, и мне бы так и пришлось всю жизнь ходить с рукой, выгнутой в неправильную сторону.
– Это не то, о чем вы подумали.
Книжник наконец отделался от сумасшедшего. В руках у него была какая-то брошюра, вероятно, в конечном счете разговор с босоногим контрагентом оказался не таким уж и бесполезным.
– Марк, вы зря беспокоитесь – да, это рукопись, но не древняя. Мое хобби. Настоящая бумага, сделанная по древним технологиям из настоящего дерева. Настоящие чернила. Пишу книгу. Быть может, когда-нибудь напечатаю. Книжники уже очень давно ничего не печатают, только продают и покупают…
Настоящая бумага… Я бы, наверное, совсем успокоился, если бы, слегка скосив глаза, не увидел компанию, которая как будто ждала шаттл. Ждали они другого. Вероятно, этот номер программы нам отменить не удалось.
– Там бомба.
– Что?
Сумасшедший бодро уходил в сторону шаттлов, Лафофор успел сесть рядом с водителем на переднее сиденье.
– Сейчас рванет, выходите, может быть, еще успеем…
Я изо всех сил изображал вежливую улыбку, смотрите – вот я общаюсь и так доволен, просто сил нет.
Лафафор, немаленький и довольно грузный, сделал то, чего уже давно не должен был уметь просто в силу возраста и положения. Взял меня за руку, прошептал:
– Дергай на себя и падай.
Я сделал как говорили. Ухватил книжника за шиворот второй рукой и изо всех сил дернул на себя. Это был самый быстрый способ. Падая, он умудрился захлопнуть дверцу. С другой стороны мобиля раздался такой же лязг – водитель тоже успел. Пассажиры шаттлов не успели понять ничего, когда глухой взрыв потряс лимузин.
Рукописи не горят, иногда они взрываются. Целлюлоза. Достаточно её обработать азотной кислотой и хорошо высушить.
Зря Лафофор так огорчался, что он не первый и даже не второй. Конечно же, он должен быть последним. Вишенка на торте.
– Давайте пройдемся?
С момента покушения прошло уже несколько часов. Моя рука уже снова могла разгибаться и сгибаться почти без боли. И снова было чем дышать. Лафофор весил как небольшая библиотека. Мог бы упасть и где-то рядом, хотя я его сам дергал, сам виноват. Нас было четверо – Лафофор с охранником и мы с Элли.