Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой

Бандильерос Ганс

– Ну как… Можно что-нибудь организовать.

– Тогда кинотеатр. И дальше по вашему решению. Ладно, я пошёл. Завтра продолжим пахоту.

* * *

Всё-таки умеют делать машины. Дорогие, правда, очень дорогие – но мне то какое дело? Простым людям я не могу дать машину, нафаршированную электроникой как утка яблоками. Зато у меня работал GPS, на котором можно было отметить поля, и пустить машину по ряду на автопилоте. Работал автопилот так себе, бывало и лучше, но значительно лучше, чем вручную. Я же заинтересовался другим вопросом. Само по себе сельское хозяйство – крайне важная тема. Оно почти так же важно, как ВПК, как и промышленность. Вообще, всю промышленность можно разделить на три типа – индустриальная,

добывающая и аграрная. С добывающей всё было более-менее ясно, в индустриальную я уже вмешался. Для заводов, эвакуируемых вплоть до этой весны, я создал около двадцати пяти тысяч, прошу заметить, тысяч, станков и различного оборудования. А уж сколько расходников – и вовсе не счесть. Дикое количество. Берия был доволен как кот, нажравшийся сметаны, а мне это немногое стоило – всё-таки станки хорошие, и многие из них послужат не только для качественного и количественного улучшения уже имеющихся заводов, но возможно дадут жизнь и какому-нибудь новому, ранее не существовавшему в историях, предприятию.

Мне стало интересно, почему в СССР большую популярность приобретали относительно лёгкие тракторы. С тяжёлыми всё понятно. У меня есть повод назвать руководство страны некомпетентным, так как в восьмидесятых годах дошло до того, что в союзе делалось больше всего тракторов в мире, но при этом ситуация была катастрофа. Корма для скота не хватало настолько, что его в итоге решили закупать в америке – доходило до принудительных поборов с водителей при регистрации автомобилей, мол, должен заготовить траву и сдать в хозяйство.

Заготавливали при этом юные автомобилисты всякое говно и оно гнило у постов ДПС.

Идиотизм и некомпетенция выражались в том, что они сами плохо понимали, кем и чем они руководили. С их сугубо правильной точки зрения, это как игра в экономическую стратегию – построил тракторы – они тут же начали эффективно работать и выращивать килотонны силоса. Они застряли своими жалкими умишками во временах индустриализации и механиазции. Для них трактор – приравнивался к рабочему, и если трактор есть – то он эффективно работает, это аксиома.

При общей то разрухе сельского хозяйства, ага. Но меня больше заинтересовали такие машины как ДТ-25 и Т-25, трактора лёгкого относительно класса. Ведь чем мощнее трактор – тем мощнее оборудование, которое он может нести, и тем он экономически эффективней… Однако, тщательно разобрав все сельскохозяйственные работы, я понял, что у товарищей в партии мозги работают очень сильно набекрень. Набекрень в том плане, что реальное нынешнее положение советской аграрной промышленности, если сравнить её с индустриальной, находится примерно на уровне мануфактур. То есть этап крестьян-фермеров, как ремесленников, только-только сменился этапом первичной организации труда в систематическую структуру.

Агропрому резко не хватало технологий в плане производства продукции. Технологии могли бы появиться, но было одно но – советская аграрная промышленность, особенно в семидесятые-восьмидесятые – это гипертрофированные, часто экономически нерентабельные, мануфактурные производства, а не высокопроизводительные фабрики.

Про то, почему народ спивался, я уже говорил слишком много раз – при такой ментальности – кто не страдает на работе – тот плохо работает, неудивительно, что бухали все. Абсолютно все. Потому что даже мне хотелось бухать, когда я целый день тяжко работал. Нервная и физическая усталость снимаются только порцией алкоголя. Безысходность тоже не добавляет позитива.

Развитие сельскохозяйственного сектора нельзя отрывать от развития индустрии, никак. Потому что если добыча – это просто выкапывание ресурсов из земли, то сельхоз – это такое же производство их из первоначальных ресурсов, как и индустрия. До уровня гигантских теплиц, гидропонных ферм, аэропоники, экологически-чистых производств и фермерских хозяйств – боюсь, мы такими темпами доживём нескоро.

Некоторую

надежду на это самое развитие вселяет коммерция и частные территории. То, что коммерсанты будут бороться за прибыль – это как пить дать. Но развития это не даст. Если с индустрией покрывали отставание в тридцать лет за десять, то тут отставание в два столетия.

Единственное, что позволяет обманываться руководству – это то, что продукция низкоразвитого СХ мало отличается от продукции высокоразвитого. И проще использовать экспансивный метод развития – увеличивать количество распаханных земель, компенсируя низкие урожаи, высокие потери на этапе хранения, транспортировки и так далее. «Погоня за цифрами» и использование догмы о колхозах-совхозах как основополагающей направляющей всего сельского хозяйства – в итоге привели к катастрофическим последствиям – село не сумело стать культурным. Обилие техники и работы не сделали сельскую жизнь более привлекательной, а собственный двор для любого колхозника всегда был важнее государственного. Да и колхозное поле для многих было источником жрата – картоху с колхозных полей копали себе в амбары – только в путь.

В годы войны сельское хозяйство практически развалилось, беда подошла с другой стороны. Если до великой войны европа и америка не слишком вырывались вперёд в плане технологий, были конечно более развиты, то после войны у них начался отрыв.

Причины отрыва весьма существенны – в России имеется относительно короткое лето и длительная зима. Поэтому интенсивность труда во время полевых работ – зашкаливает, к работе привлекаются все и всё.

Не даром на той же Кубани, у нас собирают под шестьдесят центнеров пшена с гектара. Примерно столько же, сколько в европейских странах или америке. Проблема высокого напряжения труда весьма и весьма существенна. Чрезмерные усилия, прилагаемые при крестьянском труде – снижают технологичность работ. Казалось бы – должно быть наоборот, однако экономические факторы побеждают. Говоря простым языком – тяжесть труда напрямую мешает повысить эффективность труда. Тогда как Французский фермер из прованса, выполнив относительно несложную смену за день, ещё имеет существенные резервы по времени и силам, чтобы продолжить работу, или совершенствовать как-то своё хозяйство, у нас крестьянин после более чем двенадцати часов в поле, уже не может ни о чём думать.

Спасти родину могут только массовые расстрелы и осознание того фактора, что у нас проблемы. Идеальный советский АПК должен обладать рядом уникальных особенностей. Первое – мощные машины. Учитывая требовательность к интенсивности труда, тяжёлые работы следует предпочесть для тяжёлых машин – многоколёсных и гусеничных тракторов с мощностью 500 и более лошадиных сил.

Второе – комфорт водителя. Учитывая требования к интенсивности труда, следует подумать о комфорте тракториста так, словно это не грязный крестьянин, а человек. Ему положено как минимум – кабина, в которой не трясёт так, что зуб на зуб не попадает, комфортное кресло, с подогревом и вентиляцией, слабо герметичная кабина, как в хорошем автомобиле – ничего нигде не должно дуть. Ничего и нигде.

И наконец – общая слабость плановой экономики в слабой зависимости поставщика от потребителя. А следовательно – разработчиков мало волнует, чего хотят трактористы. Их волнует только, чего хочет министерство тяжёлого машиностроения. А министерству нужен план – нужны цифры. Отчитаться о рекорде.

Наконец – трудоёмкость труда рабочих АПК вне этого самого АПК. Трудоёмкость заключается в том, что промышленность маловато заботится о рутинных операциях, проделываемых крестьянами. С их точки зрения, они накормят родину, только если будут трудиться ещё больше – так вот, нихуя подобного не случится – будут закупать зерно за границей. Чтобы накормить родину – необходимо, чтобы промышленность, помимо тракторов и навесного оборудования к ним, освоила выпуск ста тысяч мелочей, которые нужны среднестатистическому фермеру.