Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно

Любавский Матвей Кузьмич

Отдельная история Литовско-Русского государства, как известно, закончилась крушением его самобытности и самостоятельности, соединением с Польшею в одну Речь Посполитую, т. е. государство. Это политическое слияние повело к тесному духовному сближению Литвы и Западной Руси с Польшею и к отчуждению их от Руси Северо-Восточной, которое впоследствии, когда судьба воссоединила их с этою Русью в одно государство, дало тяжело себя почувствовать обеим сторонам. Политическое соединение Литвы и Западной Руси с Польшею вообще затруднило и усложнило дело национального объединения Руси, предпринятое Москвою, и надолго затянуло борьбу за объединение, сопровождавшуюся огромною тратою народных сил, материальных и моральных. Люблинская уния, соединившая Великое княжество Литовское с Польшею, является, таким образом, событием первостепенной важности в общерусской истории. Но историческое объяснение этого события невозможно без надлежащего ознакомления со внутренним развитием Литовско-Русского государства, с его социально-политической организацией. Нельзя в данном случае ограничиваться одними внешними причинами, которые решили вопрос об унии Литвы с Польшею, т. е. Ливонскою войною, поставившею Великое княжество Литовское в затруднительное положение и заставившею его искать тесного союза с Польшею. Если остановиться на этом, то

все равно останется неясным, как создалось такое положение вещей в Литовско-Русском государстве, почему оно при всей величине своей территории и населенности так скоро оказалось не в состоянии без польской помощи бороться с Москвою, истощенною и войною, и тиранией Грозного; остается далее неясным, почему Литовско-Русское государство, когда обнаружилась невозможность его самобытного существования, предпочло примкнуть к Польше, а не к Великой Руси, с которою у него было больше национального и религиозного сродства, чем с Польшею. Все эти вопросы не могут получить удовлетворительного разрешения без должного уяснения тех государственных средств, коими располагало Великое княжество Литовское, его внутреннего строя и общественных отношений и стремлений. Надо иметь в виду, что еще с конца XIV в. Польша много раз покушалась на государственную самостоятельность Великого княжества Литовского путем установления унии. И внешние обстоятельства в высшей степени благоприятствовали ее стремлениям. При великих князьях Александре и Сигизмунде Казимировичах (1492–1544) шла напряженная борьба с Москвою, причем Великое княжество Литовское находилось в столь же затруднительном, если не худшем, положении, как и во время Ливонской войны. И, однако, в то время не состоялось соединения его с Польшею, как ни хлопотали о том поляки. Очевидно, что Великое княжество Литовское не было еще готово к такому соединению по внутреннему своему состоянию, по строю и взаимоотношению общественных сил, которые заправляли тогда его политическою жизнью. Ко времени Люблинской унии такая внутренняя подготовка уже совершилась, и Великое княжество Литовское оказалось в состоянии без особой ломки, без потрясения основ внутреннего быта соединиться с Польшею в одну Речь Посполитую, т. е. в одно государство. Поэтому процесс внутренней ассимиляции Великого княжества Литовского с Польшею и его успехи необходимо должны войти в историческое объяснение факта Люблинской унии, имевшего столь важное значение в русской истории.

Сказанного, думается, совершенно достаточно для доказательства того положения, что при изучении русской истории никоим образом нельзя обходить истории того государства, которое именовалось Великим княжеством Литовским. Если до недавнего времени этот предмет был как бы в забросе и небрежении, то это объясняется не маловажностью его, а состоянием исторической литературы. Эта литература мало знакомила с организацией Литовско-Русского государства, с ходом его внутреннего развития – точнее сказать, давала ряд отрывочных, сбивчивых и нередко противоречивых указаний по этой части, по которым нельзя было составить себе сколько-нибудь связного и цельного представления о ходе Литовско-Русской истории. В настоящее время игнорирование истории Литовской Руси уже не может иметь своего оправдания. В последнее время как в русской, так и в польской литературе появилось немало трудов, проливших свет на внутреннюю историю Литовско-Русского государства, на его политическую и общественную организацию. Наступило время воспользоваться этими трудами и Литовскую Русь, уже более столетия объединенную с Русью Восточною политически, объединить с нею и в научном сознании.

Библиографические пособия

Балтрамайтис С. Сборник библиографических материалов для географии, этнографии и статистики Литвы. СПб., 1904; Finkel L. Bibliografia historyi polskiej. Krakоw, 1895–1906. Сz. 1–3; Леонтович Ф. И. История русского права. Вып. 1: Литература истории русского права. Варшава, 1902; Он же. Дополнение к выпуску 1-му // Варшав. унив. изв. 1903. Т. 3; Грушевський М. С. Історія України – Руси. Київ; Львів, 1907. Т. 4.

II. Общественный быт литовцев по древнейшим известиям

Данные археологии о местожительстве литовцев. Известие Тацита об эстиях и их быте: вопрос о народности эстиев. Судины и галинды Птоломея. Готское влияние на Литву. Успехи литовской общественности к концу X в. по известию Вульфстана. Данные об экономическом быте, социальном делении и политическом строе Литвы XII–XIII вв. в польских, немецких и русских источниках.

Начальным вопросом в истории Литовско-Русского государства является, естественно, вопрос об образовании того политического ядра, из которого оно развилось. Таким ядром, как известно, было Великое княжество Литовское, создавшееся во второй половине XIII в. под властью Миндовга и его ближайших преемников. На создание этого государственного ядра пошло преимущественно литовское племя. Необходимо прежде всего ознакомиться с этим племенем, с его бытом и состоянием его общественности к половине XIII в. Только при этом условии станут ясными та историческая почва, на которой зародилось новое государство, причины этого зарождения, а также и его первоначальная структура и характер.

Итак, кто же такие были литовцы и как они жили в древнейшее время? Уже в первой половине XIX в. ученые Бопп, фон Болен, А. Потт, Гильфердинг и другие по данным литовского языка установили, что литовское племя принадлежит к семье индоевропейских народов, к той же самой семье, к которой принадлежали греки, римляне, кельты, германцы и славяне. Ученые нашли вместе с тем, что язык этого племени по своему грамматическому и лексическому строю обнаруживает большую древность, чем другие европейские языки. Литовцы в большей мере консервировали данные праязыка, от которого пошли индоевропейские языки, чем другие народности Европы. Когда литовцы поселились в Европе и какие местности первоначально в ней занимали – на эти вопросы по настоящему состоянию науки нет еще возможности ответить более или менее утвердительно. С уверенностью можно только полагать, что литовцы в древнейшие времена жили не только в бассейнах Немана и нижней Западной Двины, но и далее на востоке, доходя до средней Оки. Археологи в нынешней Калужской губернии нашли курганы с трупосожжением и предметами той же культуры, которая засвидетельствована раскопками, произведенными в области исконных литовских поселений, т. е. в области Немана. На реке Протве на памяти истории жило племя голядь, напоминающее своим именем одно из прусских литовских племен – галиндов.

Эти галинды вместе с судинами являются обывателями Балтийского побережья уже по известиям александрийского географа Птоломея II в. Так как судины и галинды фигурируют в позднейших известиях конца XIII в. как подразделения прусского литовского племени, то приходится признать, что древнейшее известие о пребывании литовцев в Европе относится ко II в. от Рождества Христова.

Впрочем, ученые склонны видеть литовцев и в тех эстиях, о которых сообщает Тацит в своей «Германии». По словам Тацита, на правом берегу Свевского моря обитали племена эстиев, по наружности и обычаям близкие к свевам, а по языку – к британцам. Железное вооружение было у них в редком употреблении – большею частью обходились палками, но с большим усердием, чем германцы, возделывали хлеба и прочие овощи; продавали также янтарь, который они называли на своем языке glaesum и которому сами для себя не придавали никакой цены. Были ли эти эстии действительно литовцы, трудно с уверенностью сказать. Профессор Мержинский считает тождество эстиев с литовцами за несомненный факт, ибо и позже под именем эстиев являются литовцы, например, пруссы в сообщении норвежского мореплавателя Вульфстана. Мержинский находит тождественными и верования, и обычаи эстиев в изображении Тацита с верованиями и обычаями литовскими. Доводы Мержинского, в общем, сильны. Остается только непонятным: почему янтарь на языке эстиев назывался glaesum, а не gentaras?

Когда прибыли готы в нашу страну, литовцы, по всему вероятию, были покорены ими вместе с другими насельниками западной части нынешней России. Доказательством этого являются различные заимствования в литовском языке из готского, например, названия металлов и изделий из них. Из готского языка заимствовали литовцы и название kuningas или kunigas для обозначения вождя, князя, царя.

Прямые и определенные известия о литовцах идут с конца X в. О пруссах говорят сказания о мученической кончине святых Войтеха или Альберта, написанные вскоре же после его смерти (997) монахом Канапарием, епископом Бруноном и неизвестным автором. О пруссах сообщает разные сведения и норвежский путешественник того же времени Вульфстан – сведения, которые в большей или меньшей степени характеризуют быт и других литовских народов. «Страна эстов, – пишет Вульфстан, – очень обширна, и там лежит много городов, и в каждом городе свой король». По-видимому, здесь речь идет не о городах в собственном смысле, а о возвышениях естественных и насыпных, на которых находились укрепленные поселки. В Литве и Жмуди много и до сих пор таких возвышений со следами древних поселений – это так называемые пилькалнисы. Находимые в области пруссов абассидские и сасанидские монеты показывают, что и литовцы в то время были втянуты в торговый обмен между Востоком и Западом, совершавшийся через Киев и Новгород. О пруссах, жителях Самландии, рассказывает Адам Бременский в своем сочинении «Descripsio insularum Aquilonis». Одновременно с тем, в XI в., начинает говорить о ятвягах, южном литовском племени, наша летопись.

В XII в. к нашей летописи, говорящей и о других литовских племенах, присоединяется древнейшая польская хроника Мартина Галла, доводящая свой рассказ до 1113 г. В XIII в. о литовцах кроме наших летописей много говорят немецкие хроники и летописи. Немцы в лице рыцарей ордена меченосцев и Прусского ордена вступили в XIII в. в упорную и ожесточенную борьбу с литовскими племенами. Их дееписатели, естественно, поэтому должны были сообщать многое и о Литве. Эти сообщения выясняют не только географическое распространение Литвы и ее племенное деление, но также в большей или меньшей степени экономический, общественный и политический строй Литвы, а также и народный характер, как они сложились к тому времени. Важнейшие из этих сообщений находятся в «Chronicon Livoniae» Генриха Латыша, которая, по его словам, не содержит ничего, кроме виденного собственными глазами или слышанного от очевидцев (доходит до 1227 г.); в рифмованной «Ливонской хронике» («Die Livl"andische Reimschronik»), стихами передающей события Ливонии от 1227 до 1290 г.; в хронике Петра Дюсбургского конца XIII и первой четверти XIV столетия, которая наравне с Ипатьевскою летописью может служить основным источником при изучении древней литовской истории. Кроме того, сообщения от XIII в. вошли в хроники и летописи XIV и даже XV вв., которые пользовались не дошедшими до нас источниками XIII в. Из ливонских хроник XIV в. выдается в этом отношении «Chronicon Livoniae»

Германа Вартберга, обнимающая период лифляндской истории со времени первого прибытия купцов немецких к устью Двины до 1378 г. Из прусских хроник заслуживают особенного внимания старейшая «Оливская хроника», обнимающая события от 1190 до 1350 г., «Торнский летописец», обнимающий события от 941 до 1410 г.

В этих источниках и содержатся, главным образом, данные, рисующие состояние литовской общественности накануне перехода литовских племен к государственному быту. Разные подробности относительно древнего быта литовских племен можно, несомненно, почерпать из данных языка и отголосков древности, дошедших в литовских песнях, сказках и других произведениях народной словесности, а также и из данных археологических раскопок. Но этот материал во всяком случае может иметь только второстепенное, вспомогательное значение. Им можно пользоваться только при том освещении, какое дают письменные источники относительно древнего быта Литвы. В своем изложении я ограничусь только тем, что дают письменные источники о быте Литвы накануне ее государственного объединения.

В конце XII и начале XIII в. существовало несколько народцев литовского племени, а именно: пруссы, занимавшие низменную полосу между нижнею Вислою и Неманом (приблизительно нынешнюю Восточную Пруссию); жемойть, или нижняя литва, населявшая область правых притоков нижнего Немана до Невяжи включительно (приблизительно нынешнюю Ковенскую губернию); аукстоте (Augstaiten), или верхняя литва, занимавшая бассейн Вилии и других правых притоков среднего Немана до Гавьи включительно (нынешнюю Виленскую губернию, часть Гродненской и Ковенской); жемгала на левом берегу нижней Двины (в нынешней Лифляндской и Курляндской и частью Витебской губерниях); летьгола на правом берегу Западной Двины приблизительно до реки Аа (в южной части нынешней Лифляндской губернии); ятвяги в Беловежской пуще и далее к северу от нее, в полосе, орошаемой притоками Буга и Нарева с одной стороны, Немана – с другой.