Очерки и рассказы из старинного быта Польши
Шрифт:
Но в это время метким глазом и твёрдою рукою прицелился в вепря Илинич, и горсть рубленных пуль пронизала левый бок вепря. Бешеный зверь оставил Кмиту и быстро бросился на Илинича, который сделал ловкое движение в сторону, успел, с кинжалом в руке, вскочить на хребет зверя и, нанеся ему между лопаток сильный удар кинжалом, всадил лезвие по самую рукоятку. Вепрь дико взвыл, зашатался и покатился на бок, а подоспевшие гончие накинулись на него с ожесточением. Раненный вепрь упорно отбивался от них, но Илинич подскочил снова к озлобленному
На Волчьей Горе загремели трубы и литавры, и в честь победителя отовсюду раздались громкие одобрения. Илинич, вынув из ножен саблю, отсёк у вепря оба клыка и понёс их пану Ильговскому. Торжественно шёл теперь Илинич, окружённый толпою охотников, дивившихся его отваге.
При приближении Яцека к шатрам снова ударили в литавры, и пан воевода поднял одною рукою золотой кубок, наполненный венгерским, а другою обнял Илинича и громко крикнул:
— Виват, пан Яцек Илинич, наследник моего имения!
— Виват! виват! — раздалось со всех сторон.
Среди этих кликов, воевода осушил кубок до последней капли и, приказав слуге наполнить его снова, передал кубок подкоморию, отцу Ванды, которая, не успокоясь ещё от волнения, тревожно посматривала то на отца, то на Илинича.
— Да помогает Господь Бог отважному юноше всегда и везде! — с чувством произнёс пан Дембинский, — нам нужно таких молодцов, которые смело шли бы и в огонь, и в воду.
С этими словами, поклонясь Илиничу, Дембинский выпил кубок за его здоровье до самого дна; и затем кубок стал ходить кругом, посреди громких возгласов, в честь смелого Яцека. Когда же окончились эти тосты, то воевода взял под руку молодого охотника и, подведя его к скамьям, на которых сидели гостьи, сказал:
— А что, вельможные пани, разве мой Яцек не молодец?
Дамы и девицы спешили на перерыв выразить своё удивление той смелости, с которой Илинич напал на свирепого зверя.
Ванда не утерпела, как птичка вспорхнула она с своего места и с раскрасневшимся лицом кинулась к Илиничу.
— О как я боялась за твою жизнь! — прошептала Ванда прерывающимся от волнения голосом. — Прошу тебя, не ходи другой раз на такую опасность, — добавила она, складывая на груди руки и смотря умоляющим взглядом на молодого человека.
Илинич, вместо ответа, стал на одно колено перед девушкой и поцеловал её руку.
Весёлый говор пробежал среди всех свидетелей этих изъявлений юношеской любви, так неожиданно вырвавшейся наружу.
— Ого! — радостно воскликнул воевода, — да как видно, они любят друг друга!
— Разумеется, разумеется!.. Это ясно, как Божий день! — заговорили молодые пани, изведавшие сами на опыте что значит пылкая любовь.
— Ну, и прекрасно, чего ж более?.. Послушай, пан Дембинский, — продолжал живо воевода, — посмотри-ка на нашу молодёжь, ведь по глазам видно, что они любят друг друга! Да как ещё любят!
Ванда, поникнув головкой, стояла на одном месте, не выдёргивая своей белой ручки из руки
— А что, ведь сегодняшнюю охоту можно закончить свадьбой! — весело крикнул воевода.
Ванда и Яцек вздрогнули.
— Илинич был бедный шляхтич, — продолжал Ильговский, — но теперь он богатый пан, потому что моё благородное слово…
— Нерушимо, — подсказал твёрдым голосом подкоморий, — что ж, и прекрасно!
Гости и подоспевшие к этому времени с разных сторон охотники плотной толпой окружили воеводу, подкомория и помолвленных.
— Прошу слушать что я расскажу вам, — начал воевода. — Лет пятьдесят тому назад, когда я и подкоморий были ещё молоды и когда в жилах у нас кипела горячая кровь, мы среди жестокой сечи дали взаимное обещание породниться друг с другом в будущих наших детях. Причина для этого была весьма важная, потому что, если бы не сабля пана Дембинского, то я погиб бы под татарскими ятаганами, но если бы потом не рука пана Ильговского, то не вернулся бы домой пан Дембинский. Просто-напросто — мы спасли друг друга…
Пан подкоморий исполнил своё обещание, — посмотрите какая у него красавица-дочь! Но я обманул его ожидания, у меня нет сына. Погоревав об этом, мы старики положили между собою, что тот, кто будет сделан наследником моего имения, будет вместе с тем и наследником нашего обещания; потому теперь и наше обещание досталось пану Илиничу… Слышишь ли ты, любезный мой Яцек, что ты наследник всего моего достояния? Попроси же теперь пана подкомория, сам знаешь, о чём…
— Я уже дал своё согласие, — подхватил пан Дембинский, — и да благословит вас Господь Бог, мои детки! Подойдите ко мне!..
Ванда со слезами радости на глазах кинулась целовать отца, а Илинич посменно душил в своих крепких объятиях то воеводу, то подкомория.
Пан Дембинский соединил руки невесты и жениха, который после этого, следуя старопольскому обычаю, поклонился в ноги своему будущему тестю.
Излишним кажется говорить, что опять, в честь молодых, начали наполнять и осушать заздравные кубки при громе труб, литавр, охотничьих рогов и беспрестанных восклицаниях: «виват! виват!» Пир продолжался до поздних сумерек.
Вскоре после этой неожиданной помолвки спохватились пана Кмита, его искали всюду, но он пропал без вести. Рассказывали только, что в то время, когда Илинич кинулся на вепря, Кмита приподнялся с земли и опрометью побежал в кусты по скату глубокого оврага. Однако самые тщательные поиски, произведённые в этом месте, не открыли следов исчезнувшего пана Кмиты. Поговорили об этом происшествии в замке пана Ильговского и во всём околотке, а потом, как водится, позабыли о пропавшем.
Общее мнение было то, что пан Кмита, пристыженный и в любви, и в охоте, и в наследстве, забрался, по всей вероятности, куда-нибудь на Украину, с тем, чтобы в схватках с крымцами позабыть своё горе и, составив себе имя отважного воина, тем самым загладить свою прежнюю оплошность.