Очерки истории российской внешней разведки. Том 2
Шрифт:
У резидентуры были агенты и в среде русских белоэмигрантских организаций.
Каждая группа имела несколько конспиративных квартир, пунктов связи, одного-двух курьеров или связников. Источник, как правило, замыкался на одну из каких-либо квартир или передавал материалы через определенный пункт связи. Курьеры и связники поддерживали контакт только с руководителем группы и других членов резидентуры не знали. Однако правила конспирации иногда нарушались, что впоследствии привело к провалу нескольких агентов.
Центр внимательно следил за деятельностью резидентуры и высказывал свои замечания по поводу
«Попытайтесь, — указывалось в письме, — твердо повернуть эту работу на освещение деятельности империалистических стран… прямо или косвенно направленной против нас».
Оценка информации в Центре и высказанные критические замечания учитывались Веером в работе, и он принимал меры к повышению ее качества, получению сведений, в которых нуждалась Москва.
С течением времени стали все контрастнее вырисовываться слабые места резидентуры — к примеру, обеспечение сотрудников надежными документами. Стремление приобрести эти документы в кратчайшие сроки приводило к установлению контактов с недостаточно проверенными, а иногда и случайными лицами. Это, в свою очередь, приводило к упрощенному оформлению документов, а в итоге — к невозможности их более или менее длительного использования. Вместе с тем характер деятельности членов резидентуры требовал частых поездок не только внутри страны, но и через границы. Сотрудники полицейских и пограничных органов могли обратить внимание на нередко имевшиеся в паспортах несоответствия, например, между внешним обликом владельца паспорта и данными, внесенными в документ, а также на незнание иногда языка страны, за гражданина которой выдавал себя разведчик.
Изучение архивных материалов резидентуры показывает, что работа по приобретению источников и помощников в ряде случаев осуществлялась без достаточно глубокого и терпеливого изучения и проверки кандидатов. Кроме того, в тот период существовала практика, когда руководители групп и отдельные разведчики самостоятельно решали вопрос о приобретении источников и лиц вспомогательного состава. Руководству резидентуры они докладывали только о результатах работы. Это приводило к бесконтрольности и ошибкам. В результате в действующую рабочую сеть попадали люди, которые не отвечали предъявляемым к ним требованиям.
Большим тормозом в совершенствовании деятельности резидентуры стала ее громоздкость. Эффективно управлять такой большой нелегальной организацией, действовавшей в 15 странах и насчитывавшей около 50 сотрудников, было просто невозможно.
В середине 1930 года Центр пришел к выводу о необходимости разукрупнения резидентуры. Было решено выделить польско-прибалтийскую сторону «треугольника» в самостоятельную нелегальную организацию, поставив во главе ее кадрового сотрудника ИНО, разведчика-нелегала по кличке Монд. Основной же задачей резидентуры Беера стала работа по Германии, Англии и Франции.
В 1931–1932 годах в резидентуре Беера произошло несколько
Бертольд Карлович Ильк проработал за границей пять с половиной лет, отдал много сил решению поставленных перед ним задач. В дальнейшем опыт его работы весьма пригодился при организации новых нелегальных резидентур.
Перед самым отъездом в Москву ему вновь пришлось столкнуться с Кауфманом, чего он опасался все эти годы. Квадратное, мясистое
лицо со шрамом вновь смотрело на него, но на этот раз… с газетной страницы. В статье говорилось о разгоне штурмовиками демонстрации рабочих в Гамбурге. «Герои» гамбургского побоища были сняты на фоне городской ратуши. Подпись под фотографией гласила, что штурмовиков возглавлял штурмфюрер Кауфман.
Ильк еще раз с неприязнью взглянул на лицо этого человека и сказал своему товарищу:
— Плохи у немцев дела, если на авансцену выходят такие люди, как Кауфман. Они могут распять Германию и столкнуть ее в пропасть…
Он смял газету и бросил в мусорную корзину.
26. Подвиг разведчика Каминского
4 июля 1936 г. в женевскую прокуратуру из тюрьмы Сен-Антуан был доставлен Карл Петер Нордман, арестованный 23 мая того же года по обвинению в шпионаже. В кабинете прокурора находился адвокат. Прокурор заявил арестованному:
— Господин Нордман — или как вас там? Следственная комиссия приняла решение освободить вас до суда под залог в 10 тысяч швейцарских франков. Вам надлежит еженедельно отмечаться в полицейском участке и сообщать о своем местонахождении. Выезд из города вам запрещен. Подойдите и распишитесь вот здесь.
Нордман поставил свою подпись.
— У вас есть вопросы? — спросил прокурор.
— Я бы хотел получить свой паспорт.
— Паспорт останется у нас, тем более что он фальшивый.
— Господин прокурор, я заявляю протест! Я получил этот паспорт в посольстве Дании в Риме на законных основаниях.
— На следствии вы играли в молчанку, а теперь разговорились… Вот послушайте, — прокурор взял со стола какую-то бумагу и начал читать: «На ваш запрос о гражданине Дании Карле Петере Нордмане сообщаем, что таковой в книгах родившихся и жителей города не значится. Посольство Дании в Риме ответило, что паспорт за номером… не выдавался».
— Мне следователь уже говорил об этом, — спокойно ответил Нордман. — Но здесь какая-то ошибка.
— Никакой ошибки! — парировал прокурор. — Мы дважды проверяли.
— Подождите меня в приемной, — попросил адвокат, когда Нордман отправился к двери.
— Господин прокурор, может, все-таки вы бы отдали ему документ? Ведь без паспорта даже в гостиницу не устроишься.
— Что вы беспокоитесь, господин адвокат? Этот тип сумеет найти пути проехать туда, куда ему нужно, и без этого паспорта. Мы бы его так просто не выпустили, если бы пресса не раздула целую кампанию. Вот, полюбуйтесь, что пишут в сегодняшних газетах: «В отношении Нордмана происходит явная несуразность. Его, человека, который стремился предотвратить террористический акт, держат в тюрьме, а террорист, полковник Коновалец, за которым числится не одно «мокрое дело», свободно разгуливает по улицам Женевы».