Очерки о гомеопатии (Записки врача гомеопата)

Попова Татьяна Демьяновна

Арника горная — Arnica montana L. — эндемик гор; растет в диком виде в основном в Карпатах (это европейский горно-лесной вид) в местах, расположенных не ниже 500 м над уровнем моря, в лесах и субальпийских лугах. Предприняты попытки разведения ее в культуре (например, в Ленинграде ее культивируют уже более 200 лет), но промышленных плантаций нет.

Арника горная занесена в Красную книгу, где отмечено, что растение это, произрастающее в Карпатах, редко — в Белоруссии, Литве и Латвии, под угрозой уничтожения. Площадь зарослей сокращается в результате неумеренных заготовок в лекарственных целях. Последнее звучит как будто неправдоподобно. Медики в роли разрушителей природы? И все же цифры говорят сами за себя. Тонны сухих соцветий заготавливаются не только для внутренних нужд, но и на экспорт! О тоннах сырья при гомеопатическом врачевании, конечно, и речи быть не может.

Цветок арники знаком очень многим, его изображение можно встретить не только в книгах о лекарственных

растениях и в ботанических атласах, но и на почтовых марках и поздравительных открытках. Этот милый в своей бесхитростности ярко-желтый или оранжевый цветок не случайно похож на цветок ромашки, ноготков или девясила — они принадлежат к одному, кстати, очень распространенному, семейству сложноцветных. Особенно похожа арника на девясил. Сборщики трав часто даже путают их. Такому же обману поддалась и я, когда, путешествуя по Чечено-Ингушетии, увидела появившийся внезапно из-за крутого поворота горный склон, сплошь покрытый, как золототканным ковром, ярко-оранжевыми цветами. Подумалось, что это заросли арники, но, увы, привезенный домой и рассмотренный тщательно, без экзальтации, с ботаническим атласом в руках, экземпляр растения оказался девясилом. Арника любит иные горы — западные.

В лечебных целях можно использовать все растение, но чаще употребляют соцветия. Считается, что основное фармакологическое действие у соцветий и корней различно.

Примечательно немецкое народное название растения — фалькраут (трава падения). Не в бровь, а в глаз! Травма и ее последствия — самое частое основание для назначения арники в гомеопатии. Не только травма в прямом и узком ее понимании — ушиб, порез, ранение, сотрясение, размозжение. Нет. Область применения арники скорее всего можно определить очень разумным и емким современным термином — травматическая болезнь, характеризующаяся определенным комплексом метаболических сдвигов. А они могут наступить не только вследствие падения, удара или сотрясения, но и в родах, и при пломбировании зубов, и при спонтанном разрыве органа или сосуда, при сильном физическом переутомлении, длительном перенапряжении какого-либо органа или системы — голосовых связок, глаз, органов пищеварения, при отравлении. Отсюда следует, что арнику можно с успехом применять при самых различных заболеваниях: от подкожного кровоизлияния и гепатохолецистита до инсульта, сыпного тифа и эпилепсии. Любопытно, что арника ликвидирует последствия даже очень отдаленных во времени травм. Вот почему ее часто приходится прописывать даже в наши дни участникам Великой Отечественной войны. Слишком часто причина их страданий — фронтовая травма, особенно контузии, ушибы и ранения с обширным повреждением мягких тканей. Организм не забывает их, а лишь компенсирует на время. С возрастом компенсаторные механизмы исчерпываются и возникают болезненные явления, имеющие отношение к бывшим повреждениям.

Но применение арники успешно только в том случае, если при этом будут в наличии «арникальные» особенности случая, сведения о которых врач получает из гомеопатической клинической фармакологии. Этот источник научит врача, что она больше подходит людям, склонным к полноте, легкому возникновению синяков, пастозности, засыпающим в транспорте, не любящим движения вниз, прикосновений, спящим на низкой подушке. Кроме того, арникальные люди добры по натуре.

В. И. Даль писал: «Арника, будучи применена внутрь гомеопатически, обратила на себя полное мое внимание, как удивительное средство при разных ушибах».

Арника в самом деле удивительное средство при ушибах, но не единственное в этом роде: Такие травы, как ноготки, маргаритка, зверобой, болиголов, стефа-ново семя, сумах ядовитый, — также источник «травматических» гомеопатических лекарств.* Попов А. П. Лекарственные растения в народной медицине. — Киев: Здоров'я, 1970

КАМФОРА

С фигуркой из камфары ты схожа белизной.Ты целомудренно-щедра была со мной,и вновь яТебя в объятья заключил, чтоб векне отпускать,И яхонты кровавых слез ронял на изголовье.Я к телу белому прижал свои глаза в слезах:Кровь унимает камфарой врачебноесословье!Шараф аль-Кайрувани

Киев, весна, кафедра терапии внутренних болезней медицинского института. Группа студентов пятого курса в вестибюле клиники ждет преподавателя, ведущего практические занятия. Мимо проходит профессор Е. Б. Букреев, останавливается и сразу по нашему довольно раскованному поведению понимает, что мы уже «на выходе», определились.

Поймав взглядом меня, как всегда остро предугадывая ответ, спрашивает: «А вот Вы — куда идете специализироваться?». «На хирургию», — отвечаю я. «Ну, зачем это Вам? — недоуменно, с оттенком осуждения, говорит он. — Вам бы в балет…»

Небольшая и некрепкая с виду, я уже привыкла к таким речам и не защищаюсь, молчу. Мне уже говорили то же самое в деканате, даже про балет. Почему я иду на хирургию? Наверное, более всего по наследству — отец пришел в гомеопатию после десятилетней хирургической работы. Хирургом он был хорошим, оперировал легко и быстро — у него чуткие, «умные» руки. Гомеопатия увлекла его своей эффективностью, гуманностью, красотой. Только поэтому он оставил хирургию. Я последовала его совету — надо узнавать случаи, подлежащие оперативному лечению, уметь быстро «чувствовать» больного и остро ощущать ответственность за его жизнь. Хирургическая клиника, по его мнению, научает этому быстрее других. Но была еще одна, моя собственная причина, почему мне не хотелось идти в терапевтическую клинику. Причину эту я сама считала несерьезной, но тем не менее она тайно влияла на ход событий. Я всегда страдала от камфорного запаха, который доминировал в терапевтических клиниках в мои студенческие годы над всеми другими. А может быть, это мне только казалось. Я его просто боялась, как, впрочем, и запаха мази Вишневского — с ним мне пришлось постоянно сталкиваться в хирургической клинике (в отделении, где я проходила субординатуру, было много ожоговых больных). Мне было неловко признаться в такой странности даже самой себе. Только много позже, уже врачом-гомеопатом, я поняла, что это не странность и не каприз, а повышенная чувствительность к смоляным запахам.

Отрицательное отношение к камфоре непроизвольно распространилось и на гомеопатический препарат из этого вещества, тем более что с детских лет мне было известно и нечто скверное о нем: будто камфора препятствует действию гомеопатических лекарств и инъекции ее при гомеопатическом лечении так же нежелательны, как употребление кофе, спиртных напитков и пряностей.

Длительное время это вещество не возбуждало во мне профессионального интереса, хотя мне было известно, что многие педиатры при затяжных поносах у детей пользуются камфорой Рубини (50 %-ный раствор камфоры в 95 %-ном алкоголе). Ее прием может вызвать токсические явления, и ее нельзя причислить к истинным гомеопатическим лекарствам, которые ни в коем случае не должны вызывать ничего подобного. Это тоже отвращало меня от камфоры: я привыкла работать с высокими разведениями гомеопатических лекарств.

Р. Рубини — итальянский врач-гомеопат. Он лечил своим препаратом холерных больных в Италии и Швейцарии в 1854–1855 гг. с большим успехом: смертность среди его пациентов была в 10 раз меньше по сравнению с официально зарегистрированной в ту эпидемию (4 и 42 %). Предложение лечить камфорой холеру исходило первоначально от Ганемана, который упоминал это средство еще в работе «Опыт нового принципа для нахождения целительных свойств лекарственных веществ», увидевшей свет в 1796 г. Гане-ман считал камфору средством, сложным для изучения: «Действие этого вещества на здоровое тело крайне загадочно и трудно определимо по той причине, что первичное действие сменяется внезапно и легко смешивается с реакцией организма». В его рекомендациях по применению камфоры есть даже противоречия принципиального характера. Ганеман воспринимал камфору, выражаясь современным языком, как химиопрепарат, считая, что она действует на возбудителя заболевания. «Она (камфора. — Т. П.) больше всяких других лекарств обладает свойством убивать своими парами низшие организмы и таким образом в состоянии быстро убить и уничтожить холерную миазму, которая, по-видимому, представляет живые существа, убийственные для человека и недоступные нашим чувствам». Так рассуждал Ганеман, хотя, заметим, холерный вибрион к тому времени еще не был открыт. Истинный же гомеопатический препарат никогда не выступает в роли химиопрепарата, он никого не убивает, а способствует борьбе самого организма с заболеванием, повышая его защитные силы. Примечательно, что хотя механизм лечебного действия камфоры при холере был объяснен Ганема-ном не с гомеопатических позиций, сама идея лечить ею холеру исходила из принципа подобия — из сравнения клинической картины холеры с лекарственным патогенезом камфоры — реакции на нее здорового организма.

Материалов для такого сравнения было достаточно. Камфорой как лечебным средством интересовались многие поколения врачей. Одни относили ее к «горячительным» средствам, другие — к «охлаждающим». Подобные разноречия и вызывали, возможно, у некоторых естествоиспытателей желание произвести собственные эксперименты. В 1768 г. хирург из Эдинбурга В. Александер в «Экспериментальных эссе» опубликовал результаты аутоэксперимента, едва не стоившего ему жизни. По всей видимости, эта работа была известна Ганеману. Сам Ганеман и врачи из его окружения также производили аналогичные эксперименты, по результатам которых были определены гомеопатические показания для применения камфоры. Они описаны в IV томе «Хронических болезней» Ганемана.