Очерки по философии марксизма
Шрифт:
По отношению к пишущему эти строки т. Плеханов до сих пор иного способа борьбы, кроме голословных заявлений о том, что я «идеалист», «буржуазный критик» и пр. — ни разу не применял. Часть публики ему, как я убедился, верила на слово: авторитет т. Плеханова и многократность заявлений заменяли мотивировку. Может быть, в этой части публики вызовет зародыш сомнения хотя бы тот факт, что я дважды открыто вызывал т. Плеханова на критику по существу моих взглядов — и до сих пор не дождался ответа.
Итак, ни радикализм эмпириокритиков, ни оппортунизм Плеханова не могут удовлетворить нас в вопросе о «вещи в себе». Какова же должна быть действительно марксистская позиция по отношению к этой «вещи»?
Она должна, во-первых,
Первое положение говорит о том, что «вещь в себе» должна сводиться к подстановке и только к подстановке, в ее чистом виде, — потому что именно такова основа «вещи в себе» в социально-трудовом опыте людей. Второе положение указывает на то, что при этом не должно получаться принципиального удвоения мира, т. е. что систему подстановки надо связывать с остальным опытом посредством общих научных форм познания, а не посредством каких-либо исключительных или «иероглифических» методов.
Остановимся на первом положении и рассмотрим, как широка должна быть сфера подстановки.
Если не считать солипсизм, чисто словесно, но отнюдь не практически, пытающегося обойтись совсем без подстановки, то наибольшее сужение этой сферы представляет картезианская идея о животных, как механизмах, лишенных сознания. Такое сужение было отвергнуто наукой и современное научное познание распространяет подстановку гораздо шире, не только на весь животный мир, но. по крайней мере отчасти, и на растительный. Принимая элементарные психические функции у одноклеточных животных организмов, биолог вынужден принимать их и у свободно живущих растительных клеток, как жизненно вполне сходных с первыми. Ввиду этого совершенно не соответствовало бы эволюционному монизму нынешней биологии отрицание тех же элементарно-психических функций у высших растений, если бы даже не говорили в их пользу явления двигательных реакций и «тропизмов» у некоторых растений. Двигательные реакции у таких растений, как «не тронь меня» или у насекомоядных известны каждому. «Тропизм» — это избирательное отношение растений или их органов к внешним влияниям, физическим или химическим, например, стремление расти противоположно направлению тяжести, поворот листьев к свету, корней в воде — против течения и т. д.
Вопрос остается открытым по отношению к неорганическому миру. Здесь принимать психические функции, очевидно, нет оснований. Не принимать ничего, значит приходить к различным противоречиям, которые частью уже были отмечены в главе об эмпириокритиках. Рассмотрим обе стороны дела.
Раз мы знаем, что элементы опыта, физического и психического, одни и те же (цвета, тоны, пространственные элементы, элементы твердости, тепловые и т. д.), то говорить о «психических» явлениях, как и о «физических», мы можем только в смысле определенной их связи, но отнюдь не особого материала. Эта связь «психического» есть ассоциативная, как связь «физического» — объективно-закономерная, — оба признака для двух частей опыта «конститутивные», определяющие, — при отсутствии которых не может быть и речи о психических или физических явлениях.
Ассоциативную связь мы и принимаем в своей подстановке, когда говорим о какой бы то ни было психике, даже о психике одноклеточных организмов. И с научной точки зрения это вполне оправдывается, потому что даже в клетках низшей ступени развития мы находим тот же тип физиологической организованности, какой наблюдаем в нервной системе: разница количественная, в уровне и мере организованности, в большей или меньшей ее сложности, но не в основном ее характере.
Ассоциативная связь безусловно предполагает память; предполагает периодическое повторение тех или иных комбинаций, повторение устойчиво-изменчивое, причем в одних повторениях психический комплекс является измененным в неуловимо-малой степени, в других — более или менее значительно, в одних с одними сопутствующими комплексами, в других с другими. Всему этому вполне соответствует физиологическая организованность живой ткани, с ее циклически изменчивой повторяемостью
Что же в таком случае должно быть «подставлено» под неорганические явления? Может быть, другие «физические» комплексы опыта, как это делала старая физика, подставляющая под световой луч — поток маленьких телец или волнообразное колебание тонкой эфирной среды, под упругость газов — механические удары твердых частиц и т. д. Старый материализм, с его подстановкой твердых движущихся атомов под все явления природы, только следовало в этом случае старому естествознанию.
Нет, это еще менее возможно, чем подстановка «психического» и не только потому, что современная наука устраняет те старые гипотезы, но и потому, что физический опыт, как опыт, представляет еще более высокую ступень организованности, чем опыт психический. Физическое «тело» кристаллизуется для человеческого сознания из бесчисленных отдельных восприятий и их познавательной обработки, обработки коллективной, социальной, как и все познание.
Если в своем организме или в организме другого человека я стану искать того, что физиологически соответствует моему и его физическому опыту, то это, несомненно, должны оказаться наиболее сложные и наиболее организованные из нервно-мозговых процессов. Поэтому, чтобы под неорганическую природу подставлять физические комплексы, я принужден был бы найти в ней такую же высокую жизненную организованность, как в сложнейших мозговых процессах. Конечно, это нелепость; и очевидно, что неорганические явления, взятые «в себе», а не в связи человеческого опыта, совершенно не похожи по своему строению и характеру на физические комплексы — «тела» нашего опыта.
В чем же должна заключаться подстановка неорганического мира?
Каким путем неорганическое переходит в органическое, безжизненное в живое? Таким путем, что оно организуется. Неорганические составные части почвы и воздуха организуются в белки, крахмалы и другие ткани растений; эти ткани растений вместе с разными опять-таки неорганическими веществами перерабатываются травоядными животными, организуясь в ткани их тела; ткани этих животных вместе с растительным и неорганическим материалом организуются дальше в организмах плотоядных и всеядных животных, к числу которых принадлежит человек.
Каким путем органическое переходит в неорганическое, живое в безжизненное? Путем дезорганизации, разложения.
Каким путем идет подстановка от человека к животному, от высших животных к низшим, от сложных к одноклеточным? Путем уменьшения организованности и сложности подставляемых «переживаний». Соответственно уменьшению организованности и сложности физиологических процессов.
Итак, если подстановка идет параллельно со степенью организованности и сложности того, подо что подставляется ее содержание, — то совершенно ясно, что она должна идти от органического к неорганическому, потому что первое организуется из второго и в него же дезорганизуется, — и во-вторых, что в ее переходе к неорганическому ее содержание должно изменяться в смысле дезорганизации, разложения, вообще дальнейшего уменьшения организованности. Элементы же подстановки при этом остаются все те же, как элементы комплексов вообще остаются те же при переходе от живого к неживому и обратно.
Итак, чтобы получить неорганический мир «в себе», под его явления следует подставлять комбинации тех же элементов, что и элементы опыта физического и психического, но комбинации низшей организованности или даже неорганизованные. Что это значит?
Ниже психической организованности, хотя бы самой слабой и элементарной — это значит ниже ассоциативной связи. Неорганические процессы «в себе» лишены, следовательно, той устойчиво-изменчивой повторяемости, которая свойственна психическим комплексам, лишены того, что соответствует памяти, и чем констатируется «сознание».