Очерки теории идеологий
Шрифт:
4. Популизм как новая идеология?
Понятие «популизм» в условиях массового информационного и постинформационного общества приобретает особую популярность и подвергается множественному толкованию, вызывая при этом изрядную концептуальную путаницу и многочисленные дискуссии. Популизм описывается и как патология политического процесса, и как стиль публичной политики, и как синдром массовой демократии, и как целостная доктрина. Кроме того, в политической теории существует точка зрения, что понятие «популизм» не имеет особой аналитической пользы для концептуального политического анализа, так как оно слишком расплывчато, чтобы отражать какой-либо целостный смысл политики.
Чтобы преодолеть «теоретическую неприязнь» к популизму, последний можно трактовать как фрагментарную идеологию, которая ограничена логикой собственного использования, но тем не менее
Популизм имеет репутацию политического явления, враждебного любому теоретизированию. Но несмотря на это, популизм можно трактовать как отдельную политическую концепцию, изучение которой дает дополнительное понимание логики развития политических партий и идеологий.
38
Подробнее о популизме как фрагментарной идеологии см.: [Mudde, 2004, р. 542–563].
В связи с этим было бы полезно проанализировать основные компоненты популизма и объяснить их взаимодействие с точки зрения функционирования идеологий. С этой целью можно посмотреть на понятие популизма с позиции политического антагонизма, пронизывающего любое массовое общество, а также сквозь призму понятий «народ» и «народный суверенитет».
Нужно отметить, что популизм не обделен вниманием со стороны ученых-политологов, но чаще всего данное явление анализируется через конкретную политику и лозунги, которые выдвигаются в обоснование (или сокрытие) реальной политики. В связи с этим было бы интересно посмотреть на логику развертывания популизма как столкновения антагонистических дискурсов элиты и общества. Однако, давая определенное представление о механизмах развития популизма, такая точка зрения не всегда замечает проблемы самоопределения общества как народа, что является отдельной темой размышления, связанной с понятием популизма.
Последнее обстоятельство ставит проблему соотношения народа и народного суверенитета. Неоднозначность последнего показывает, что антагонизм «народ – элита» играет при развертывании популизма скорее идеационную, нежели структурную роль, являясь не столько вектором политического движения, сколько ключевым импульсом осмысления политики.
При этом очевидная «недоразвитость» популизма как идеологии состоит в том, что он не может функционировать в качестве практической политической идеологии. Он не в состоянии выдвигать последовательных и широкомасштабных программ по решению важных политических вопросов. Поэтому анализ конкретных проявлений популизма неизбежно ведет к необходимости обнаружения взаимосвязей популизма с «целостными» или «тотальными» (в интерпретации Манхейма) идеологиями, восприимчивыми к политическому контексту и потому способными приобщаться к популистским конструкциям.
С точки зрения дискурсивного анализа представляется почти невозможным осуществить содержательное и ассоциативное исследование популистских речевых конструкций, так как любая попытка создания смысловой модели популистского дискурса будет перегружена огромным количеством исключений, которые обессмыслят данную модель [39] . Поэтому можно позволить себе отталкиваться от интуитивного предположения, что популизм есть в значительной степени явление, связанное с логикой взаимодействия парной категории «народ – элита» [Mudde, 2004, р. 543]. При этом популизм есть порождение антагонистической дихотомии внутри данной парной категории, хотя этот антагонизм не всегда имеет очевидный характер.
39
См. об этом: [Laclau, 2005а, р. 117].
Если остановиться на констатации социальных противоречий между народом и элитой, то будет невозможно понять гетерогенную природу народа в политике популизма [40] . Особенность последнего в том, что его дискурсы «могут возникнуть в любом месте социо-институциональной структуры» [Laclau, 2005b, p. 44]. Популистский дискурс возникает при противопоставлении коллективных интересов, идентифицированных как народные, интересам господствующей элиты, чье действие или бездействие антагонистично народу [Westlind, 1996,
40
Подробнее об этом см.: [Goodwyn, 1973, p. xvi; Panizza, 2005, p. 16].
Политическая логика действий элиты состоит в том, чтобы представить такое невыполнение как выполнение. Такая подмена удается, если потребности различных социальных групп удовлетворяются в индивидуальном порядке (например, широкое освещение в СМИ открытия новой больницы при неудовлетворительной социальной политике в сфере здравоохранения). Если элита удачно пользуется таким механизмом, ей удается предотвращать возникновение социальных антагонизмов, навязывая общественному мнению логику разнообразия. Там, где элита не способна успешно осуществлять политику адресного выполнения общественных требований, господствует логика однообразия, и антагонизм между элитой и народом выходит на первый план [Laclau, 2005b, p. 36–37]. В этом случае популизм апеллирует к глобальному политическому субъекту, который способен охватить все множество общественных потребностей [Laclau, 2005а, р. 116]. Поэтому дискурс популизма не следует искать в контексте какого-либо конкретного призыва к народу. Его можно гораздо яснее обнаружить там, где логика однообразия очевидно доминирует над логикой разнообразия.
В связи с этим популизм можно обозначить как «своего рода общую валюту в которую могут быть конвертированы проблемы большинства политических брендов» [Canovan, 1984, р. 314]. Подобная трактовка популизма помогает преодолеть сложности его содержательного анализа, так как данное содержание может иметь столь различный характер, что само объединение такого разнообразия под единым понятием «популизм» становится бессмысленным [41] . Кроме того, необходимо преодолеть интуитивное отождествление популизма с задворками политического мейнстрима, ибо в настоящее время популизм все больше и больше превращается именно в этот политический мейнстрим даже в странах развитой либеральной демократии. Это стало результатом как растущей коммерциализации наиболее популярных СМИ, так и усиливающейся «когнитивной мобилизации» более образованных слоев населения. Проникновение в большую политику партий-аутсайдеров, которые подвергают популистской атаке традиционный политический истеблишмент, заставляет ведущие партии разворачивать собственные популистские дискурсы [Mudde, 2004, р. 550, 563].
41
См. об этом: [Westlind, 1996, р. 31–32].
Идея, что множество индивидов могут быть объединены переживанием своего неудовлетворительного положения, не нова. Проблема в том, чтобы понять, как это происходит. Однако слишком «азартное» увлечение данной исследовательской тенденцией может привести к тому, что популизм будет отождествлен с политикой как таковой. Последний состоит во «введении в институциональный политический порядок аутсайдера как исторического агента», тем самым политика объединяет в себе как существующее положение дел, так и возможные альтернативы самой себе [Laclau, 2005b, p. 47]. Другими словами, популистский дискурс становится неизбежным продуктом логики антагонизма и конфликта, без которой политика как реальность подменяется процессом административного управления.
Подобное отождествление политики и популизма, конечно, признается не всеми. В политической теории многие авторы часто склонны отождествлять понятие «популизм» со всем, что имеет отношение не столько к политике, сколько к народу как коллективному субъекту политики [42] . Ибо если отождествлять популистский дискурс с политикой как таковой, а не с народом как таковым, то популизм обесценивается как инструмент политического анализа [Stavrakakis, 2004, р. 263]. Несогласие с такой «концептуальной инфляцией» [Arditi, 2004, р. 140] дополняется сомнением по поводу применимости структуралистской онтологии к толкованию популизма. Логика структурализма конструирует популистский дискурс как аккумуляцию разнородных невыполнимых требований. Однако данные требования могут быть слишком разнородными по содержанию, чтобы охватываться единым понятием, характеризующим общее явление.
42
См., например: [Arditi, 2004, р. 139–40; Stavrakakis, 2004, р. 263].