Очертя голову, в 1982-й (Часть 2)
Шрифт:
Подбежав к напольному трюмо, я стал себя оглядывать.
Повертевшись так и сяк минуты три, я сделал выводы:
– совершенно определённо, я стал стройнее;
– бороды нет, но имеется трёхдневная щетина;
– волосы на голове ещё недостаточно отросли после армии.
Ощупав языком, я оскалил зубы и убедился, что во рту у меня полный порядок, чего нельзя было сказать об образце 1988 года. Общее самочувствие утвердило меня в подозрении, что я попал в тело, отягощённое похмельем.
Итак.
Я ещё раз осмотрелся. От вида старых, уже забытых предметов и мелочей вроде лежавших на своём обычном месте бабушкиных очков защемило сердце. Надо убрать всё это подальше, а ещё лучше выбросить и заняться ремонтом. Иначе я здесь просто раскисну.
На стене висел старенький репродуктор. Я крутанул ручку и прислушался.
"Трудящиеся Советского Союза, развернув социалистическое соревнование по претворению в жизнь решений Двадцать шестого съезда КПСС, обеспечили дальнейший рост общественного производства и его эффективности. Последовательно реализуется программа повышения народного благосостояния. Национальный доход, используемый на потребление и накопление, вырос на три целые и две десятых процента, производительность труда в промышленности возросла на две целые и семь десятых процента, за счёт этого получено более четырёх пятых прироста производства..."
Я надрывно зевнул и выключил звук. Влез в фанерные штанины совершенно новых джинсов, цена которых равнялась месячной зарплате инженера, надел футболку с самопальным трафаретом "John Lennon forever" и вышел в коридор.
Интересно, есть кто-нибудь в квартире? Встреча с живыми призраками моего прошлого волновала воображение.
Так и есть. Навстречу по коридору быстрыми шажками цокает тётя Тина, переехавшая года через два в новый район. Она несёт из комнаты на кухню стопку тарелок.
– Здрасьте...
– А, здравствуй, Боренька, ты дома, оказывается. Будь так добр, ребёнок, захвати моё ведёрочко...
– протараторила она, не посмотрев в мою сторону, сосредоточившись только на своих тарелках. Буква "р" звучала у неё по-французски.
Ведро с мусором, догадался я. Захватить её, когда понесу своё. Отношения между соседями, когда плохие, когда хорошие, были тогда ещё почти семейные. С новыми жильцами всё было по другому. Где же я напился вчера? Ах, да, мы ведь каждый год первого сентября у Котова... Тогда выходит, и позавчера тоже...
В прихожей, заставленной по всему периметру сундуками, я снял тяжёлую трубку настенного
Занято.
Вера...
Тоже занято.
Петрушка... Ура!
– Севу будьте любезны.
– Ну что же вы за бездельники-то! Учится Сева, учится. В университете. И тебе, Борис, пора за ум браться.
– Извините.
Как же это он в университете?.. Но похоже, что я звонил не первый, это обнадёживало... И тут телефон сам зазвенел.
– Алло?
– Привет.
Вера. Услышав её голос, я сразу почувствовал себя счастливым.
– Вера!.. Ты... ты здесь?..
– Правда не верится?
– Фантастика, - тупо проговорил я, не находя других слов.
– Котов тоже здесь, он дома. Похоже, мы все звонили друг другу одновременно. Поехали к нему? Он уже ждёт.
– Да. Выходи на Лиговку, я буду ловить машину.
Вера переходила улицу, а я смотрел на неё, и сердце в груди замирало от радостного восторга.
– Смешно я выгляжу? Одеть было больше нечего.
О чём она говорит? Я машинально оглядел, во что она одета и вообще, как выглядит. Простая чёрная юбка ниже колен и джинсовая куртка поверх жёлтой футболки. Причёска всё та же, ещё со школы. Черты лица более мягкие, без обозначившейся позднее резкой худобы. Глаза немного грустные, как всегда, но сегодня с огоньком.
– А ты не брейся, тебе хорошо.
– Не буду.
Я остановил частника, и мы поехали по солнечному городу - по всему Невскому, через Дворцовый мост, по Университетской набережной и, наконец, по Большому проспекту Васильевского острова.
Всю дорогу мы молчали и улыбались, разглядывая город и прохожих. Повсюду на фасадах зданий, на крышах, на стендах и на растяжках через улицу бросались в глаза огромные кумачовые лозунги. Неужели их было так много?.. "СЛАВА КПСС!", "ПЛАНЫ ПАРТИИ - ПЛАНЫ НАРОДА!", "ВНУТРЕННЮЮ И ВНЕШНЮЮ ПОЛИТИКУ ПАРТИИ ОДОБРЯЕМ И ПОДДЕРЖИВАЕМ", "НАША ЦЕЛЬ - КОММУНИЗМ!", "НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ", "ПАРТИЯ - НАШ РУЛЕВОЙ", "ПАРТИЯ - УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ", "ЭКОНОМИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ЭКОНОМНОЙ", и снова, и ещё...
Свежий, приятный и симпатичный Котов встретил нас объятиями и полез целоваться. От него уже заметно потягивало.
– Успел?
– сказал я укоризненно.
– Так, ерунда, двадцать капель. Оказывается, до фига со вчера осталось.
Выяснилось, что шесть лет назад у нас со вчера осталось: две "Алазанской долины", сабонис "Столичной" и бутылка армянского коньяка, которую Котов уже начал. Общими усилиями мы вспомнили, что изобилие объясняется щедростью Веры Дансевой, которая вчера, шесть лет назад, получила хорошие деньги в "Интуристе". Больше я не буду употреблять фразу "шесть лет назад", потому что это неправильно.