Очертя голову
Шрифт:
В отражении мне перекосило плечи и согнуло позвоночник. Я шагнул к зеркалу, но Мэгги сжала мою руку:
— Не надо!
— Доверься мне, — попросил я. У девочки не было на это никаких причин, я знал не больше нее. Но Мэгги задержала дыхание, и мы прошли через зеркало.
Меня как будто дернуло током, когда я слился с отражением и стал тем, что видел. Внутри все крутилось и растягивалось — раздувались органы и смещались кости, — но я не терял присутствия духа. Я крепко держал Мэгги за руку. Не оборачиваясь назад, не сворачивая налево или направо, чтобы заблудиться, я просто вошел в следующее
Мэгги чувствовала то же самое. Она со стонами пыталась стряхнуть мою руку, не веря ни мне, ни себе. Стоило мне поддаться зеркалу, и мы действительно были бы обречены, так что я боролся с собой и передвигал ноги — вперед и вперед, от зеркала к зеркалу. Я хромал и переваливался, перед глазами стелился туман и двоилось, когда глаза меняли размер.
Подруга все время держала меня за руку. Когда я заходил в зеркала, заставлявшие меня застыть на месте и задуматься, она тянула меня вперед, даже если у меня самого не хватало на это сил.
В какой-то момент я настолько скрючился и перекосился, что двигаться дальше стало практически невозможно. Одна нога волочилась, другая стояла боком. Все тело ныло, мышцы и кожа растягивались до предела, суставы готовы были развалиться, казалось, еще секунда — и я растекусь по усеянному костями полу. Моя бренная оболочка к этому моменту выглядела не лучше этих самых костей, и я вдруг задумался, остались ли они от игроков или их поместили сюда, чтобы лишить нас надежды. Мы, должно быть, прошли уже штук двадцать зеркал. А вдруг я все-таки ошибся?
Я споткнулся, и Мэгги помогла мне подняться на ноги. Я ощупал свое лицо и повернулся к ней. Девочка выглядела ненамного хуже, чем когда я ее только нашел — впрочем, хуже было, наверно, просто некуда.
— Теперь мы друг друга стоим, — заметил я, едва различая собственные слова.
Подруга дотронулась до моего онемевшего и жесткого, как резина, лица:
— Как и раньше.
Знаете, каково это — вывернуться наизнанку и выставить все худшее в вас на всеобщее обозрение? Возможно, знаете — в конце концов, отчасти это происходит с нами все время. Наверно, в такие моменты очень многие предпочтут сбежать куда подальше, как Расс. Но может найтись тот, кто не убежит и не использует ваш позор против вас — кто-то особенный. В лабиринте поможет выжить только присутствие такого человека.
Я не представляю, сколько прошел бы в одиночку, но рядом шла Мэгги, так что все было в порядке. Мы друг друга стоили.
Я снова взял ее за руку и продолжил путь. Меня больше не заботило, правы ли мы, что идем через зеркала. Я собирался идти дальше, пока могу. Мы преодолели еще пять зеркал. Десять. Двадцать. Тогда отражения наконец начали немного улучшаться. Моим внутренностям чуточку полегчало.
Вскоре мои глаза вернулись к нормальному размеру, спина почти распрямилась, а руки более-менее сравнялись по длине. Я почти стал собой, и Мэгги тоже.
И вот, наконец, мы стоим перед последним зеркалом. Последним — потому, что отражение в нем просто совершенно. Ну, может, не совсем идеально, но, по крайней мере,
— Да! — крикнул я. — Мы выбрались!
…Но где-то по пути, проходя последние зеркала, я отпустил руку Мэгги. И теперь я не нашел ее рядом. Обернувшись, я увидел девочку по ту сторону последнего зеркала. Похоже, оно работало в одну сторону: я ее видел, она меня — нет.
— Ну же, Мэгги! Один шаг! — Она еще и не слышала. Я протянул руку — и ударился о стекло. С этой стороны зеркало было твердым.
— Блейк! — звала подруга. — Блейк… ты где?
— Мэгги! — крикнул я и замолотил кулаками по стеклу — но что толку?
— Блейк!
А потом она развернулась.
Не знаю, что смотрело на нее из очередного зеркала — должно быть, нечто ужасное. Наверно, девочке попалось худшее зеркало из всех, потому что ей хватило. Мэгги поднесла руку ко рту и издала столь отчаянный вопль, что от него могло померкнуть солнце.
— Обернись! — закричал я. — Смотри вперед! Остался один шаг — всего один!
Но она не слышала. Я все молотил и молотил по стеклу, но безрезультатно. Отражение приковало все внимание девочки.
Она отступила назад, потеряла равновесие и упала в очередное зеркало. Я бессильно наблюдал, как подруга вертит головой, пытаясь понять, откуда пришла. Она заплакала. Сожаление, страх и все негативные эмоции росли и снова перекраивали ее лицо от зеркала к зеркалу.
— Мэгги!
Я не сводил с нее глаз и стучал по стеклу, пока она металась из стороны в сторону, все больше теряясь и изменяясь. Ее крики звучали все менее по-человечески. Потом девочка исчезла в недрах лабиринта.
— Не-е-ет! — Я снова изо всех сил замолотил по стеклу. Я хотел разбить его, расколотить весь собор, но оно не поддавалось. Я сполз на землю и впервые с тех пор, как оказался в этом ужасном мире, расплакался. Рыдал, как младенец. Это все моя вина! Я отпустил ее! Я выбрался, а она там одна! Я покинул ее, несмотря на все обещания. Вдруг я почувствовал себя точно так же, как много лет назад, когда молотил по двери автобуса, а она не поддавалась.
Полная беспомощность перед лицом жизни, неспособность ничего предпринять — этого я боялся больше всего на свете. Как будто я держал в чистоте все темные уголки своего существования, делая вид, что порядок важнее всего и жизнью можно управлять.
На секунду мне захотелось сдаться. Я зажмурился. Нет. Не поддамся. Если моя судьба — стучать в закрытые двери, этим и займусь. Даже если никого не спасу. Даже если я при этом умру, это место меня не сломает.
Я открыл глаза. Среди голой пустыни передо мной появилась одинокая каменная арка и турникет. Неспособность спасти Мэгги тянула вниз, как камень на шее, но я спрятал поглубже утрату, сумасшествие и ощущение провала. Зеркала остались позади. Нужно идти дальше. На моем счету уже четыре поездки. Осталось меньше половины. Я передвигал ноги, заставляя себя идти вперед и не оглядываться.