Очи за око
Шрифт:
Глава 12
Лето наступило в этом году жаркое. В полдень температура воздуха достигала тридцати градусов. Сухой континентальный ветер выжигал растительность, поэтому требовались частые поливы колхозных полей. Проще было на тех полях, что раскинулись у озера, но с той стороны скал близких рек и озер не было. Пришлось задуматься над тем, как спасать урожай. Спешно протягивать новые водопроводы было накладно и некогда. Опять отрываться
— Что делать будем? — задал классический вопрос Василий Иваныч на очередном заседании триумвирата.
Виктор почесал затылок, Сергей закатил глаза. Что делать? Знать бы.
— Остается тащить водопровод с дальнего озерка, — подытожил профессор.
— Это, во-первых, слишком долго. Потеряем урожай, — заметил Сергей. — Во-вторых, просто нет пока необходимых для этого труб и рабочих ресурсов.
— Так, тогда точно пойдет коту под хвост труд колхозов. Придумайте же что-нибудь, парни.
— Может, пока еще продолжать бочками таскать воду? — не очень убедительно произнес Сергей. — А там, смотришь, и дождик покапает.
— Уже предельно изнурены. Сельчане ворчат, что ничего для них не делаем. Только о городе печемся.
— Я могу собрать их и объяснить ситуацию, — предложил Сергей.
— Им не объяснения нужны, а вода, Сережа. Витя, а ты что молчишь?
— Я не молчу. Я думаю. Ладно. Добудем им воду в нужном объеме.
— Как? — в один голос спросили Сергей и профессор.
А Виктор сам задал вопрос Сергею:
— Сможешь выдать мне шашки, штук сто?
— Сколько? — опешил Сергей.
— Пока сто. Если не хватит, скажу.
— Ты что? Скалы решил на корню снести?
— Причем тут скалы? Пророем за один день километровый канал от озерка до полей.
Сергей в онемении смотрел на друга. А Василий Иваныч спросил:
— Так получится?
Сергей кивнул:
— Запросто. Ты в своем амплуа, Витек. Обнимать не буду, а то заломаю.
— Спасибо за заботу. Так, дашь шашки?
— На моем складе сорок еще есть. Но это всё. Нужно будет пороховникам круглые сутки работать, чтобы остальные произвести. Их же всего семь человек.
— А что не расширяешь состав? — удивился Виктор. — Пора поднимать пороховой цех.
— Нет! — отрезал Сергей. — Пока я жив, больше ни одного другого работника не будет в пороховом.
— Да, не беспокойся, — усмехнулся Виктор. — Мои парни будут контролировать и большее число работников. Милиция тоже помогает.
— Именно это меня и беспокоит, Витя. Не собираюсь больше людей вместе с близкими им пожизненно ставить под ваш бдительный надзор.
— Аполитично рассуждаешь, клянусь чесслово, — засмеялся Виктор. Но кроме него никто даже не улыбнулся.
— Сережа, — сказал Василий Иваныч. — Я тебя очень даже хорошо понимаю. Ты не думай, что кроме тебя нет сердобольных здесь. Но мы взялись за гуж добровольно. Теперь уже поздно говорить, что дюж. Либо развалим идею, так и не
— Я не собираюсь вслепую людей обрекать на ссылку в цех. А добровольно никто не пожелает там работать на этих условиях.
— Это проблема, — согласился Василий Иваныч. — Проблема только нашего строя, когда не существует оплаты труда. И касается не только порохового цеха. Придет время, когда граждане наши будут щепетильно выбирать вид деятельности. Появятся переборы и недоборы по ним, если не вести правильную и твердую внутреннюю политику.
— Вот и я об этом, — обрадовался Сергей, что согласился профессор с его опасениями. — Мы делаем что-то не то. Все может развалиться в будущем.
— Я сказал, что это проблема, но не сказал, что она неразрешима, — усмехнулся Василий Иваныч.
— И как же она может разрешиться? — с вызовом спросил Сергей.
— Уже намекнул: правильной внутренней политикой. Это, когда человек выполняет тяжелый или опасный для жизни труд не потому, что от него требуют, а потому что ищет в нем ответы на свои мысли. К этому состоянию я постоянно наталкиваю своих учеников.
Василий Иваныч вновь взялся за свою трубку. Это была его старая привычка пыхтеть, когда рассуждает.
— Вот, при оплате, почему люди с удовольствием трудятся на тяжелых работах? Потому что представляют будущую радость, как будут обменивать эти деньги на блага. А если необходимых благ и так можно получить в достаточном количестве? Если единственный способ отличиться в обществе, это проявить интеллект или мастерство? Что при этих условиях представляет собой тяжелый или опасный труд?
— Вы хотите сказать, что при этом, наоборот, люди устремятся к такому труду? — удивленно воскликнул Сергей.
— Безусловно. Такой труд будет сулить возможность найти способ его облегчить. А это уже добыча нашей единственной валюты. Наш Клондайк.
— Люди разные бывают, — неуверенно возразил Сергей. — Не всем дано блистать остроумием. А тем как быть?
— Можно я отвечу? — Виктор, как школьник потянул руку. — Сережа. Равенство и равноправие, не одно и то же. Наше общество не равенство всех. Только богатые и бедные заменены на умные и глупые. Правильно говорю, профессор?
Василий Иваныч с улыбкой кивнул:
— Правильно, только не до конца. Глупые люди, если это не патология, только продукция плохого образования. Хороший педагог не может выдать обществу глупого ученика. Это будет значить, что сам слаб интеллектом. То есть, педагоги зарабатывают себе блага в этой валюте. Любую тему можно преподнести так, что заинтересует абсолютно всех школьников. А можно и наоборот.
Сергей потупил глаза и задумался: а, собственно, почему бы не принять такую позицию? Странное получится общество на фоне окружающей дикости остальных, но, черт побери, может и получиться!