Очищение
Шрифт:
— Как зовут мальчика? — спросил Романов, показав за плечо. Молчание, бывшее ему ответом, не было нежеланием отвечать — никто не знал, как зовут материал. — Давно он тут?
— Три ме-ме-месяца, — сказала одна из медсестер, полненькая блондинка с глупыми глазами, и расплакалась. Романов тут же застрелил ее в лоб. На этот раз никто не закричал — все смотрели на молодого мужчину в черной форме с небольшим увесистым пистолетом в руке.
— Что у него вырезали? Отвечать, иначе застрелю остальных, — сказал он.
— Поч… кху, — кашлянул
Но Романов не выстрелил. Вместо этого он спросил:
— Почему вы все еще работаете?
— Последняя операция… срочно нужно сердце… — сказал младший врач. — Очень большие деньги, — он судорожно кивнул на стол в углу комнаты.
Повинуясь короткому жесту, Шалаев метнулся туда, дернул завязку пластикового мешка. Оттуда посыпались, нет, не бумажные деньги — золото. Вперемешку английские соверены, бурские кругерранды, червонцы Сбербанка РФ. Золота было много.
— Забираем, — приказал Романов. Игнат кивнул, опустился на колено, стал собирать золото. Романов снова обернулся к кучке… существ: — Куда отправляется груз?
— В Китай… в смысле, туда, где был Китай, — заторопился врач. — Там колония… надежно защищенная… они бежали из Штатов… очень богатые люди… и предусмотрительные… Мы тоже должны были перебраться… нам обещали… с этим рейсом… последняя-а-ай-ай-ай!!!
Романов застрелил его — выстрелил в колено, через секунду, прежде чем взвывший и захромавший в сторону врач упал, — в живот, потом — в затылок уже упавшему. Дружинники коротко перешепотнулись. Романов присел рядом со старшим врачом, который тяжело дышал.
— Это твои сын и жена? — спросил Романов тихо. — Сын похож на тебя… Решил взять их с собой подальше от этих жутких мест, так? В фантастический рай? Думаешь, что его там купили и построили за золото? Откупились от планеты? От землетрясений и наводнений? Ну тогда слушай меня. Сейчас ты встанешь. С этими двумя сучками, — он кивнул на живых медсестер, — все приготовишь. Вырежешь своему сыну почку и вошьешь тому мальчику в палате.
— Я не… — в ужасе приподнялся врач. Выстрел раздробил его жене правое колено, и она с криком повалилась на пол. Мальчишка с истошным криком бросился поверх матери, но Провоторов оторвал его и швырнул двум другим дружинникам. — Что вы делаете… — простонал врач.
Романов ударил его рукоятью пистолета по голове.
— Молчи и делай, подонок, — сказал он тихо. — Если почка вдруг не подойдет — я лично выдеру твоему сыну сердце. Просто так. За то, что почка не подошла. Ножом и рукой. На глазах твоей курвы и на твоих… Перевяжите ее, а то подохнет! — крикнул он порученцам. — Пацана осторожней, он ценный донор.
— Па… па-а-а-а!! — надрывался мальчишка. Врач метался взглядом от жены к сыну и обратно, облизывая кровь с губ. Он, казалось, не верил в происходящее, и Романов приказал:
— Женька, отрежь курве уши.
— Я согласен! — закричал врач. — Я согласен! Но я… поймите, я же… я же ничего не могу гарантировать… совместимость… некому ассистировать… вы убили… я не могу гаран…
— Придется.
— По…
— Не обещаю.
Врач закрыл лицо руками. Романов поднялся с колена и пошел в палату к мальчику…
… — Что потом? — спросил Провоторов, присев рядом с Романовым, считавшим деньги. Романов поднял лицо:
— Медсес… ведьм этих — обезглавить. — Казак кивнул с непроницаемым лицом. — Этого… людоеда… в общем, на кол его. Там, снаружи. Курву и щенка… не трогать.
— Не трогать? — Провоторов нахмурился. Романов отрезал:
— Не трогать… Мы оставим их тут.
— Как повезем мальчика? — спросил Провоторов.
Романов поморщился:
— Придумаем как. Пока не знаю… — И с сердцем повторил: — Не знаю я! Отстань! — И повернулся к сидевшему на стуле и откровенно трясущемуся рулевому. Спокойным, негромким голосом он спросил: — Слышите меня? — Тот судорожно закивал. — Сколько человек берет ваша подлодка?
— Двадцать можно взять. — В голосе рулевого была заискивающая готовность, он даже искательно улыбнулся.
— С вами поплывут двое моих людей. К северу на побережье — они вам покажут где — вы возьмете еще полтора десятка. И поплывете к вашим хозяевам.
— Они мне не хозяева… я прошу понять, я лишь наем…
Романов ударил рулевого по губам ладонью — так, что того скинуло со стула. Подождал, пока тот сядет снова, ладонью утирая кровь и с ужасом глядя на Романова. И спокойно продолжал:
— Если вздумаете чудить — пожалеете, что вас не посадили на кол вместе с этой сволочью.
Рулевой замотал головой, что-то забормотал…
Романов отошел прочь.
Мальчика звали Витькой. Для него сделали по возможности удобную койку на одном из орудийных передков, и он ехал там — лежа под переносной капельницей, еще не очень понимая, что с ним происходит. Рядом с ним пожелал устроиться найденыш Мирослав — подстриженный, отмытый, приодетый по возможности. Витька назвался именно ему, а уж клоп обстоятельно сообщил всем, как зовут спасенного. Видимо, его просто подобрали или отобрали у каких-нибудь беженцев — пока что расспросить мальчишку не представлялось возможным. Но умирать он вроде бы не собирался и процесса отторжения тканей не наблюдалось.
Движение дружины, кстати, не очень замедлилось. Дорога-то и раньше не располагала к скачке галопом. А сама дружина уменьшилась. Сажин и еще один из дружинников отправились на подлодке к немцам Бека. С ними Романов передавал приказ: «Собрать отряд и уничтожить паучье гнездо» — именно такими словами.
Почему-то он ни секунды не сомневался, что у немцев это получится, хотя, несомненно, колония «беженцев из Штатов» на самом деле была хорошо укреплена и защищена.
Людей не встречалось по-прежнему, хотя они трижды проехали деревни: одна была брошена очень давно, вторая — сожжена, третья покинута, но, судя по всему, недавно. Дружина не задерживалась нигде. И как раз на выезде из этой, третьей, деревни по головному разъезду открыли огонь…