Очкарик 2
Шрифт:
Конь, подаренный орчанкой, остался с ним. На угрозу полусотника (но это потом оказалось, что он полусотник), Риф твердо ответил:
– Плох тот боец, что тут же уступает. Убьёшь меня — не узнаешь, кто где золото прячет.
Вопреки опасениям, с ним поступили честно. Он помог отряду — отряд не тронул ни его, ни родичей.
По старым наёмничьим правилам, ему вручили целый золотой аванса, который он тут же передал своим:
–
Родственники посмотрели неодобрительно, но сказать ничего не решились: еще недавно монета принадлежала богатой семье, жившей за три дома. У родни хватило ума понять: между ними и отрядом орквудов стоит только Риф.
Одно неверное слово — и всё ведь может перемениться.
– Не жалеешь, что сменил занятие? — добродушно спросил полусотник, когда они отъехали уже лиги на две.
– Людишек в твоём ауле не осталось, почитай, кроме твоей родни, — хохотнул с другой стороны кто-то из десятников. — И земли освободились, и кое-что из инвентаря. Паши — не хочу.
– У нас с водой проблема, не с землёй, — рассудительно ответил полукровка.
С удовольствием замечая: едущие вокруг на гораздо худших конях орквуды прислушиваются к его словам, не перебивают.
В селении никто из людей допрежь так уважительно с ним не обращался.
– Ну так теперь вся вода тоже ваша? — после хорошей добычи, плюс кони, полусотнику явно хотелось поговорить.
– Вы же амбары жечь не стали, — пожал плечами Риф. — До следующего лета теперь хватит и риса, и нута, и чечевицы с фасолью. Зачем спину гнуть?
То, что его теперь уже бывшая семья осталась в одиночестве на многие перегоны вокруг, его волновало мало.
После головокружительной смены положения в жизни и обществе, ему неожиданно пришла в голову мысль: нужна такая жена, как та орчанка.
Молодая, красивая, стройная и упругая. Конь у него теперь лучший в степи, родня единолично владеет целым посёлком. Неважно, каким образом богатство пришло…
От внезапно открывшейся перспективы обрести такую жену, которой ни у кого в округе не было, полукровка молчал целые два часа, не отвечая на подначки взрослых орквудов и с разной стороны обдумывая столь интересные мысли.
***
– Невольничий базар, - Асем, не сдержавшись, с ненавистью плюнула в сторону огороженной невысоким забором территории.
Хе тоже нахмурилась и сжалась в комок, косясь на ненавистное место.
– Эй, вы чего? — скользнув взглядом по ним, тут же напрягся и человек. — Чего я ещё
– Проклятое место, - неохотно ответила орчанка. — Наш народ всегда держатся от такого подальше.
– Видимо, оно вашей культуре чуждо до антагонизма, - выдал сразу несколько непонятных слов хуман.
– Ну да. Как ты его в степи в рабстве удержишь? — Хе неожиданно поняла человека.
– Можно сухожилия на ногах подрезать либо ступни наполовину отрубить — тогда ни на стремена нормально ни обопрется, не пешком далеко не уйдет, - хмуро сообщила Асем. — А по хозяйству работать всё-равно сможет. Но только это без толку.
– Почему?! — человек, как обычно в такие моменты, воспылал своей привычной страстью к отстраненным умствованиям.
Которые он сам называл абстрактными понятиями и прочими непонятными словами хоть и знакомого, но нездешнего языка.
– А зачем раб в коше? — вопросом на вопрос ответила орчанка. — За скотом его смотреть не поставишь. Землю мы не пашем. По хозяйству женщины и так справляются. Что ты ему поручать будешь? С оружием в руках тебя охранять?
Как ни странно, Вадим оценил иронию последней фразы, хотя Асем и сказала её обычным серьёзным голосом.
– Шутишь, - кивнул он. — В стиле Асыла, эхх…
– При чём тут он? — дочь степного народа с грустью вспомнила погибшего соплеменника.
– А он с таким же серьезным лицом несерьезные вещи говорил. Кто даёт рабу оружие в руки? — пояснил человек. Потом тут же поправился. — Хотя-я, справедливости ради, была одна культура. Оседлая.
– И что у них рабы делали с оружием?!
– несмотря на неподходящее место, орчанка искренне заинтересовалась таким казусом.
– Сражались на арене, на потеху толпе, - непонятно пояснил человек.
Место, к которому они шли узнать о Харте (если повезет — то и записку от него принять), как назло лежало за сектором, где продавали невольников и рабов.
Проходя по закрытой части рынка, Вадим, пытаясь скрывать любопытство, внимательно разглядывал всё подряд по сторонам.
– Можешь не напрягаться, - угрюмо заметила Асем. — То, что тебе интересно, сквозь твои чёрные стёкла никому не видно. Если только по запаху…
– А второго такого носа на рынке нет, да? — Хе уже справилась с первым приступом неловкости и теперь тоже смотрела по сторонам.
Aсем не успела ничего ответить на последний вопрос, когда двери загородки для "особого" товара распахнулись.