Очная ставка

Клодзиньская Анна

— Товарищ капитан, вот донесение. — Сержант вытянул из портфеля лист бумаги: выписку на карточки «Скорой помощи» города Быдгощ. Дежурный врач писал:

Доставленная в пункт «Скорой помощи» Барбара Еленек — мертва. На коже всего тела и головы, а также в полости рта нет никаких следов. Причины смерти не установлены. Можно предположить отравление неизвестным фармакологическим препаратом. В квартире погибшей лекарств и других химических средств, способных вызвать смерть, не обнаружено.

Значит,

маленькое существо в банановом платье погибло. Что крылось за этим? Кто вынес смертный приговор? Было ли это самоубийство? Бросил взгляд на сержанта, он смотрел на меня вопросительно. Что я мог ему сказать? Решил срочно ехать в контрразведку, чтобы на месте изучить документы и разработать план действий. Я не мог отогнать неприятные мысли, думая, что Бася не заслужила такой участи. Молча собрался в дорогу. Решил съездить в Лодзь, там продолжить следствие, а потом вернуться в Быдгощ. Если Гральский в это время был уже в Лодзи, то убийца не он. Вспомнился вчерашний разговор с Басей. Если то, что она говорила, было правдой, версия об убийстве отпадала. Если врала, значит, была связана со шпионами и стала их жертвой.

В отделении госбезопасности меня ждал начальник. Сразу взялись за дело.

— Что докладывает служба наблюдения? — спросил я. Человек уже мертв, а мы должны анализировать каждый его шаг, когда он был еще жив.

— Знаем, что звонила по телефону, — сказал начальник, — а потом пошла в ресторан гостиницы «Интурист». Там к ней подсел какой-то неизвестный мужчина. В первом часу ночи она вышла, он за ней. Ловкий парень! Так крутил по улицам, что наши наблюдатели потеряли его из виду. Ничего, найдем, у нас есть точное описание его внешности.

Я посмотрел на начальника.

— Неизвестный — это я. Разговаривал с этой женщиной, а после ее ухода захотелось прогуляться. Когда заметил хвост, решил проверить способности ваших сотрудников…

— Интересно получается, — смутился начальник. — Как раз хотел распорядиться, чтобы срочно разыскали этого «неизвестного», а он, оказывается, здесь, в моем кабинете.

— Бывает и так. Надеюсь, вы не будете меня ругать за это?

— Конечно, нет. А наблюдателям уши оборву.

— Простите им эту оплошность. Это мне нужно было бы надрать уши, если я не оторвался от ваших товарищей. Но это все пустяки. Какие результаты дальнейшего наблюдения за пани Еленек?

— Прямо из гостиницы, не задерживаясь, ни с кем не разговаривая, отправилась домой. Только один раз, на улице Первого Мая, обернулась, посмотрев вслед проходившей мимо парочке. Через несколько минут погасила в квартире свет.

— Не шел ли за ней кто-нибудь кроме ваших наблюдателей?

— Не замечено.

— Каким образом узнали о ее смерти?

— Пани Еленек договорилась с подругой, что та зайдет за ней, чтобы вместе идти на работу. Подруга утром стучала-стучала и, поскольку никто не открывал, хотела уже уходить, решив, что никого

нет дома. Тогда к ней подошел один из наших наблюдателей, представился соседом и сообщил, что пани Еленек вчера вернулась поздно и, скорее всего, крепко спит и не слышит. Они стали стучать вдвоем, и опять без результата…

Ну, дальше все ясно. Открыли дверь, вызвали «скорую помощь». Врач засвидетельствовал смерть.

— Сделали необходимые фотоснимки, — продолжал начальник. — Провели обыск. В печке найден пепел от сожженной бумаги. Что это было, не знаем. Труп отправлен в морг. Ждем результатов вскрытия… Что вы, товарищ капитан, думаете обо всем этом?

— Врач предполагает, что причина смерти — отравление. Вам следует определить, — я старался говорить спокойно, но это было нелегко: лицо Баси стояло перед моими глазами, — отравили ее или она покончила жизнь самоубийством. Мне кажется, вчера она не думала о таком исходе…

— Посмотрите снимки, товарищ капитан, — прервал меня начальник, — положение тела предполагает, скорее всего, самоубийство.

Начал просматривать фотографии. Погибшая лежала на диване, голова ее была несколько закинута, правая рука безвольно свисала. Казалось, она спит.

— Мне кажется, положение тела не дает точного ответа на вопрос.

— Все равно я склонен считать это самоубийством, — сказал начальник. — Когда убийца мог дать ей яд? Разве что мы имеем дело со средством замедленного действия.

Мне же версия самоубийства не казалась правдоподобной. По моей оценке, у Баси был слабый характер, она была неспособна на такой поступок. Лишить себя жизни нелегко, для этого нужны смелость и сильная воля. Что могло заставить женщину покончить с собой именно в тот вечер? С момента нашего прощания до входа в квартиру она ни с кем не разговаривала. Кроме того, можно ли так беззаботно себя вести за несколько часов до самоубийства?

Своими сомнениями я поделился с начальником. Попросил его в связи с этим проверить несколько фактов. И тут обратил внимание, что находившийся а кабинете сержант внимательно все слушает и записывает. Через пару минут он включился в разговор:

— Товарищ капитан, вы думаете, ее кто-то ожидал в квартире?

Я утвердительно кивнул.

— Действительно, так могло быть, товарищ сержант, кто-то мог забраться в квартиру и ожидать ее прихода. Ему достаточно было подсыпать яд, например, в стакан для чистки зубов.

Я был твердо убежден в версии убийства, упорно спорил с начальником и сержантом, придерживавшимися противоположной точки зрения. Наш спор прервал дежурный, вручивший начальнику донесение из Лодзи:

Гральский уже месяц работает в магазине на улице Бжезиньской, а не в Лодзинском гастрономическом предприятии. Определяем его местопребывание, ибо не знаем, где находился в субботу и воскресенье. О результатах сообщим.