Очная ставка

Клодзиньская Анна

Збышек недовольно отодвинул свою тарелку и, с удивлением посмотрев на Казика, сказал:

— Ты говоришь удивительно странные слова.

— Хватит. Оставим этот разговор. Ты всегда жил иллюзиями и, как я вижу, боишься смотреть правде в глаза.

— Правде? Какой правде? О чем ты говоришь? — заволновался Збышек.

— Тише, мы здесь не одни. — Магурский встал, давая понять, что разговор окончен.

Они молча вышли из буфета. Сочная зелень аэродрома ласкала глаз, наступали мягкие теплые сумерки, но Збышек сейчас ничего не замечал.

—

Может, все-таки объяснишь мне, что означали твои намеки насчет Ванды? — настаивал Збышек.

Казик пристально посмотрел другу в глаза:

— Неужели ты до сих пор не понял, что у Ванды и в мыслях не было выходить за тебя замуж!

— Но, вероятно, это потому, что она встречалась с тобой…

— Ванда всем открыто говорила, что не для того вырвалась в большой город, чтобы сразу выскочить замуж. Она хотела сначала «насладиться жизнью», по ее словам. Жить в Гняздове, в небольшом городке, быть женой офицера она не собиралась, — пространно объяснял Казик.

— А тебе не кажется, что это были просто девчоночьи мечты о «большом свете»? Какая интересная девушка не переживала этого увлечения! Нельзя упрекать ее за это! — попытался защитить девушку Збышек.

— Скажи тогда, почему Ванда не отвечала на твои письма и телефонные звонки?

— Откуда тебе известно, что я писал и звонил ей? — удивился Збышек.

— Вот именно, откуда? И не один я знал об этом. Так что на этот вопрос пусть ответит сама Ванда.

Збышек в недоумении посмотрел на приятеля и, не говоря ни слова, подошел к шезлонгам. Но садиться ему расхотелось, хотя рядом были свободные места. Он боялся, что их разговор услышит кто-нибудь из сослуживцев, ожидающих здесь своих очередных полетов.

Казик тоже предпочитал продолжить прогулку по дорожкам вокруг цветочных клумб.

Збышек первым нарушил молчание:

— Ты же с ней встречался… И ее поведение и черты характера не мешали тебе?

— Представь себе, не мешали.

— Почему?

— Я не придавал серьезного значения нашему знакомству.

Збышек слушал эти откровения стиснув зубы.

— То, что ты сказал… оскорбляет Ванду, — с возмущением произнес Збышек.

— Ты сам, старик, вызвал меня на откровенный разговор.

Однако теперь Збышек, чувствуя, что задето его самолюбие, хотел выяснить все до конца. И, не пытаясь овладеть собой, потребовал:

— Перестань болтать попусту, Казик! Лучше скажи откровенно, как другу, ты встречался с Вандой, чтобы оградить меня от ее общества?

— Нет.

— Но тогда как это все получилось?

— Как-то Ванда позвонила мне и сказала, что хочет встретиться со мной без тебя, под предлогом, что хочет сообщить мне что-то важное. Я пришел к ней домой…

Збышек, не дослушав Казика, отвернулся. Он вспомнил то время, когда они учились на курсах пилотов в воеводском учебном центре и жили в офицерской гостинице, вблизи которой находилась школа медсестер. Что за девушки там были!

Почему же именно девушка, которая ему

так нравилась, была к нему равнодушна? Он полагал, что со временем, когда Ванда поближе узнает его, она изменится.

Он снова обратился к Казику:

— Ты продолжаешь встречаться о ней?

— Конечно, вернее, уже нет… Она влипла в какую-то историю со старшим офицером, женатым, имеющим детей. Они вместе были в туристической поездке за границей. По возвращении их застала жена этого типа, словом… это длинная и довольно банальная история…

Збышек застыл на месте: он был буквально ошарашен неожиданным рассказом своего приятеля.

— Спасибо за откровенность, — проговорил он глухо, — можешь не продолжать.

— Я думал, что вся эта история в Вандой как-то дошла до тебя и ты понял, что я здесь ни при чем. И, признаться, был удивлен, что ты все еще не доверяешь мне.

— Я ничего об этом не знал.

Пилоты приблизились к зданию, где располагался командный пункт авиаполка. Наступало время последующих серий учебных полетов. Збышек и Казик направились в конференц-зал, где вскоре должен был начаться инструктаж пилотов и наземного персонала, обеспечивавшего предстоящие полеты.

Перед входом в зал Збышек сказал:

— Я хочу пригласить Каролину на соревнования по водным лыжам.

— Думаю, в этом нет необходимости. Она уже приглашена.

Збышеку показалось, что в голосе Казика прозвучала злая ирония.

Инструктивное совещание помогло ему отвлечься от неприятных мыслей. Он сосредоточился на предстоящих полетах, регламенте стартов и подготовке машин к действию. На инструктаже особое внимание уделялось предупредительным мерам, вызванным появлением вблизи польских территориальных вод вражеской подводной лодки, проводившей, очевидно, радиоэлектронную разведку.

Командир полка и его замполит подполковник Тарчевский — офицеры с большим практическим опытом службы в авиации ПВО, — инструктируя летный и наземный персонал, указывали на самое важное, что должно неукоснительно выполняться при учебных полетах, приближенных к реальным боевым условиям.

В голове Збышека то и дело навязчиво возникал образ Ванды. Он лихорадочно искал ключ к пониманию ее характера и мотивов поступков.

«Да, — вынужден был признать Збышек, — видимо, Казик все же прав в отношении Ванды! Она действительно относилась к жизни легкомысленно. И зря я предъявлял какие-то претензии к Казику». Сейчас это несправедливое отношение к другу жгло ему душу.

У выхода из конференц-зала Збышек встретил Франека Сцещняка.

— Ты искал меня? — спросил он.

— Да. Я наблюдал на экране радиолокатора за твоим самолетом и за той вражеской подводной лодкой. И мне известно, что после полета ты докладывал обо всем командиру соединения.

— Спасибо, Франек! Ты отлично руководил мною с земли, — благодарно проговорил Збышек.

Франек внимательно посмотрел на товарища:

— Ты объяснился с Казиком Магурским?