Ода к Радости в предчувствии Третьей Мировой
Шрифт:
– Вот это меня не интересует. Мне жаль, что вы пришли сюда с такой подготовкой. А откуда она у вас, это меня не волнует. И все же я попробую вас переубедить. Никто арестовывать или задерживать вас не собирается. У нас к вам нет никаких претензий. И никаких сомнений в вас у нас тоже нет. Вы хотите что-то сказать?
– Нет. Я слушаю.
– Насколько я знаю, вы учитесь на четвертом курсе, не так ли? Если я ошибаюсь, поправьте меня. Я прав?
– Да.
– Через год вы заканчиваете. Вы не думали о будущем? Кем и как вы собираетесь работать?
– Я ещё не думал.
– О
– В такой же степени, как и отечественной. Это моя профессия.
– Конечно. Однако ваша статья, которую вы подготовили в СНО, посвящена Бетховену, если не ошибаюсь. Э… Я не ошибаюсь?
– Вы не ошибаетесь.
– Вот я смотрю вашу зачетку. Одни пятерки. Научный коммунизм – пять. Английский – пять. Итальянский – пять. Здорово! Вы там и итальянский изучаете? Замечательно.
– Полагается.
– Спасибо. У вас много друзей?
– Нет.
– Почему? Вас характеризуют, как компанейского парня.
– Друзья и компания – разные вещи.
– Правильно. Вот видите, вы, оказывается, можете говорить цельными предложениями из нескольких слов. Я было засомневался. Так, друзей у вас мало. Почему все-таки?
– Не знаю.
– Разве не хочется поделиться с кем-либо своими горестями или радостями, победами и неудачами, рассказать о творческих планах. Я вам признаюсь. Как вы понимаете, по роду своей деятельности я должен больше молчать, держать, так сказать, язык за зубами. Увы, такова профессия. Но так хочется иногда раскрыть душу, поделиться личными переживаниями. Ведь мы – живые люди, хоть и служим в заведении, куда вы приходите с банными чемоданчиками в уверенности, что вас обязательно посадят, так как больше здесь ничего не умеют делать… Нет, мой друг, здесь живые люди – хорошие и не очень, умные и недалекие, скажем так, страдающие и бездушные. Разные, как и всюду. И не надо морщиться от слова «друг». Мы не враги. Скорее, друзья, соотечественники, во всяком случае. В этом, надеюсь, вы скоро убедитесь. Так, неужели вам не хочется кому-нибудь излить свою душу, просто пообщаться за рюмкой чая?
– Нет.
– То есть вам интересно быть в компании с самим собой?
– Да.
– Безопаснее… В этом вы правы. Стучать у нас любят. Как правило, не по делу. Так, сведение личных счетов. Но мы здесь в этом разбираемся. Вообще-то, вы мне все больше нравитесь. Вы – личность. Помните, как точно определил Бхагван Шри Раджниш, или проще – Ошо, индийский духовный наставник, гуру: «Тот, кто может быть счастливым в одиночестве, является настоящей личностью. Тот, чье счастье зависит от других, – есть раб по своей натуре». Люблю я индийских философов. А вы?
– Не знаю.
– Жениться не собираетесь?
– Нет.
– Ну и ладушки. Хотя в вашем возрасте… Извините. Здравия желаю, Владимир Николаевич.
– Привет, Леонид. Садись. Не помешал
– Никак нет. Вот, познакомьтесь, Сергей. Беседуем. Симпатичный парень. Своеобразный.
– Здравствуй, Сергей. А что это ты с чемоданчиком?
– Так это он в баню собирался, товарищ генерал.
– В
– Не знаю. Я маму люблю.
– Это ты сто раз прав! О чем беседуете, друзья?
– Так, о жизни. Вот спросил, не собирается ли Сергей жениться. Говорит, рано ещё. Не собирается.
– А зря. Вот я женился на четвертом курсе Военмеха… Хорошее было время. Сколько тебе лет, Сергей?
– Двадцать один.
– О! И мне было двадцать один. И ничего. До сих пор с супругой живем душа в душу. Так и ты, Леонид, где-то в этом возрасте обзавелся…
– Так точно. Примерно в этом.
– А девушка, Сергей, есть?
– Нет.
– Ну, это плохо. Нельзя таким анахоретом жить. Время застолий, увлечений, споров – время юности, молодости. Веселый вечер в жизни нашей запомним, юные друзья; шампанского в стеклянной чаше шипела хладная струя… Это – Пушкин, а он понимал толк в жизни, не правда ли?
– Не знаю.
– Что-то ты хмурый какой-то… А спорить любишь?
– Нет.
– Мой тебе совет: обзаведись девушкой и поезжай с ней в Крым или, скажем, за границу… Ты был за границей?
– Нет.
– А хотел бы?
– Нет.
– Что так?
– Мне и здесь хорошо.
– Это понятно. Мне тоже здесь хорошо. Здесь всем хорошо… Но, помню, как я мечтал выбраться за границу. Посмотреть. Хотя бы в Болгарию. Только значительно позже, уже по службе, направили в Индонезию. А я мечтал в Италию… Неужели не хочешь посмотреть Венецию, Флоренцию, Падую… вся мировая история, культура, музыка… Ты же – музыкант.
– Он, товарищ генерал, изучает Бетховена.
– Очень хорошо! Музыка революции. «Обнимитесь, миллионы…» Так из Италии можно и в Вену махнуть, и в Бонн… Потом, может, увлечешься Верди или Россини, Пуччини опять-таки… А Респиги? «Пинии Рима» – О! Я бы на твоем месте мечтал… бы…
– Спасибо. Мне и здесь хорошо.
– Неразговорчивый клиент попался…
– Товарищ генерал, Сергей ведь понимает, где он находится.
– Вижу.
– И чемоданчик не для бани.
– Это я сразу понял. Неконтактный ты человек, Сергей. Это и хорошо, и плохо. Не хочешь понять с полуслова. Это даже лучше. Давай прямым текстом. Ходить вокруг да около с тобой бесполезно. В тупого играешь. Ладно. Скажу по сути. Фьоренца с тобой учится. На одном курсе. Этого ты отрицать не будешь?
– Нет.
– Какие у тебя с ней отношения?
– Никаких.
– Так и никаких? На одном курсе…
– Встречаемся на лекциях, в коридоре. Здороваемся. Один раз в компании были. На ноябрьских.
– Возможно. Верю. Но не поверю в то, что ты не замечаешь, не чувствуешь, что она в тебя втюрилась. Ну! Отвечай!
– Не обращал внимания.
– Хорошо, ещё раз – допустим. А теперь абсолютно честно. Конфиденциально. Ты знаешь, кто ее папа?
– Нет, вернее, слышал, – какой-то босс.