Одаренный 2
Шрифт:
— Погодите? — удивился я — Он не мог оборвать поток силы?
— Не только не мог, он страдал пока кое-кто там развлекался. Ты чуть не погубил нам ценнейшего преподавателя.
— Но я же не знал. — начал оправдываться я, вспомнив гримасу боли лекаря и его окровавленное лицо. — Как это возможно вообще? В свите магистров лекари занимаются тем же самым, что сделал Эльцман.
— Там другое. — лекционным тоном директор начал просвещать — Те целители накачаны обезболивающими по самые уши. Тяжелыми наркотическими препаратами и эликсирами. Да и магистры
— Но я же не знал! — возмущенно повторил я.
— Это не оправдывает тебя. Мог бы и сам догадаться, почему Эльцман вступил только в самый последний момент. И никто из взрослых даже не посмел просить его о помощи до этого. Даже когда у нас не осталось ни капли эликсира Восстановления.
— Но я спасал наши жизни — привел я последний аргумент. Самый сильный из тех, что у меня имелись.
— Ты обязан был прервать связь, как только уничтожил тварей на территории Академии. Если бы Фридрих Евгеньевич умер, ты стал бы изгоем в среде одаренных. Проще умереть самому вслед за угробленным целителем.
— Ошалеть. — только и смог что выдавить я.
— Поверь этот случай станет известен. И на помощь даже самого слабого целителя рассчитывать больше не смей. Ни один из них никогда не вступит с тобой в сопряжение.
— А лечить-то хоть будут?
— Лечить будут. — успокоил меня директор. — Ладно иди уже. Разговорились мы с тобой. Мальчонку забирай. Вернешь как занятия начнутся.
Да уж, с Эльцманом вышла неприятная ситуация и виной всему стала моя неосведомленность. Просто я не особо интересовался этим направлением одаренных, вот и не знал всех тонкостей.
Целители не могли самостоятельно разорвать сопряжение. Но хуже всего было то, что они при перекачке силы испытывали мучения телесные и духовные. Поэтому целители в свите сопровождения магистров, были сплошь наркоманами, которые лакали запрещенные для других одаренных эликсиры, даже вне боя.
Платили таким целителям хорошо, даже слишком, но репутация у них сильно страдала.
Как я позже узнал Эльцман Фридрих Евгеньевич в прошлом был из таких, но в какой-то момент решил, что с него хватит и покончил с той жизнью. Завязал с наркотиками, ушел от магистра и начал вести тихую размеренную жизнь преподавателя, дав сам себе зарок, что никогда больше не будет входить в сопряжение с одаренными.
Но во время вторжения, он нарушил слово, по очевидным причинам. На кону стояла жизнь. И я не осуждаю его выбор. Да и навряд ли кто осмелиться сделать это. Особенно из числа тех, кто участвовал в том сражении.
Надо ли говорить, что подобной участи для Велимира, я страсть как не желал. И сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло. Он никогда не попадет в свиту магистра, а если и попадет, то исключительно в мою, как лекарь, но не резервуар сил.
В Аэропорт нас отвезла все таже служебная машина. Экономить деньги я не стал, с учетом того, что я нашел свой коммуникатор, и первое сообщение, что я заметил, было от
Он окупал спасенную жизнь тремястами рублями, посланными мне на банковский счет с короткой надпись — «В расчете, бро».
Раз двести звонила мама, еще столько же Арина Золотова. По десятку раз Николай Николаевич и Прохорыч. Было еще пару незнакомых номеров, но я не стал даже перезванивать. Но дорогим мне людям конечно же перезвонил еще в аэропорту. Успокоил с предупреждением скорой встречи.
Велька в аэропорту был впервые в жизни и ему все было тут интересно. Даже купленное пирожное не заставило его долго сидеть на месте.
Так, Веля — строго произнес я — Не трогай это. Ты можешь посидеть хотя бы десять минут спокойно?
— Могу — робко отвечал он, и уже через минуту искал новое место куда бы засунуть свой любопытный нос.
До посадки оставалось около часа и все это время я наверстывал упущенную мною жизнь.
Газеты пестрели заголовками — один ужаснее другого. Это из тех, что издавались в первый день вторжения. Дальше градус тревожности спадал, и сменялся героическими эпосами, восхваляющими невероятные качества людей что грудью встали на пути у неисчислимых орд.
Все очень красиво, подробно. Даже с фотографиями, качество которых было предельно скверным. Что не удивительно, в такую пургу, которая была в ту ночь.
Гораздо более высокого качества фотографии были сделаны уже задолго после битвы. Когда погода прояснилась. На них изображался поверженный монстр исполинских размеров на заснеженном поле рядом с заметно потускневшей аркой Портала класса Бетта-минус. Не впечатлило. Я видел это все когда битва была в самом разгаре и нынешние фотографии лишь жалкая тень того, что тогда происходило.
Много тёплых слов посвящалось людям, что самоотверженно остановили невиданное доселе вторжение из другого мира. Упоминалась героическая осада Красноярской Академии и слова благодарности директору и преподавателям, что ценой жизни нескольких из них, удалось спасти шестьсот невинных детских душ.
И ни единого упоминания про Горыню Дубравина ака Энки. Про парня, который внес существенный вклад в то самое спасение шестисот невинных детских душ. Даже фотографии не нашлось, где огромный ледяной топор сделал хрясть по хребту Червя. Не было этого всего.
Я, конечно, понимаю, что со включенным фотоаппаратом во время боя бегать никто не будет, но неужто ни единого репортёрьишки в ту ночь не нашлось?
Астраханский Аэропорт встретил нас неприветливо. Легким морозом, что при условиях высокой влажности и ветрености ощущается как что-то такое, что пробирается холодом до самых костей невзирая на любую одежду. Кое-как спасало только термобелье.
В деревню мы приехали на такси, прямо из аэропорта. Ждать электричку до Астрахани, а потом ютиться на остановке до подхода рейсового автобуса, я желания не имел. Да и Велька уже промерз и стучал зубами от холода стоило только сойти со трапа самолета.