Одарённый гомункулами
Шрифт:
С этими словами Кратос размахнулся и бросил факел на соломенную крышу одного из домов деревни.
Дальше началась кровопролитная бойня. Люди с криками выбегали из домов, пытаясь спастись от смерти, однако были убиты спартанцами. Армия не жалела никого: когда мимо одного спартанца пробегала ещё совсем молодая девушка, воин без всяких колебаний проткнул её живот, а затем нанёс смертельный удар лезвием по горлу. Бойцы сжигали дома, убивали ни в чём неповинных жителей этой деревни, наводя ужас и насилие.
От увиденного Иссея бросило в дрожь. Как так можно?
Сам Кратос стоял напротив Храма Оракула и с интересом рассматривал его, разминая пальцы на руках и готовясь ворваться внутрь. Путь ему преградила пожилая жрица Оракул, на груди которой сиял знак святого храма. Генерал посмотрел на неё с презрением.
— Лучше остановись, Кратос, — с хрипотой в голосе, однако без страха и тревоги, попросила она. — Если ты войдёшь в эти двери, то будешь об этом жалеть всю свою жизнь.
Кратос презрительно хмыкнул и оттолкнул старушку в сторону, быстрым шагом двинув к Храму. Двери он вышиб с удара ноги, после чего выхватил из-за спины Мечи Хаоса и принялся рубить беззащитных людей внутри сооружения. Некоторые пытались атаковать агрессивного генерала Спарты, другие пробовали убежать — ничего у них не получилось. Кратос был как с рук клинками, так и отправлял их вдогонку за беглецами. В священном соборе пролилась свежая кровь, поднялся пар от ударов огненных клинков и слышались крики. Рычание Кратоса ничто не могло заглушить…
— КРАТОС! КРАТОС, НЕТ… А-А-А-А-А-А!!!
Иссей услышал не только это, но и тонкий голосок маленькой девочки и заметил в испарении два силуэта: один был маленьким, другой напоминал фигуру молодой женщины. Озверевший и обезумевший, впавший в ярость, Кратос ничего не слышал и лишь размахнулся Мечами Хаоса, двойным ударом атаковав два силуэта, выпуская им кровь. Сердце в груди Хёдо предательски стукнуло.
С последним ударом пар рассеялся, и Кратос увидел всех, кто был убит им в Храме Оракула. Но больше он ничего не сделал. Его брови дрогнули, глаза закрылись, и Кратос упал на колени около убитых женщины и маленькой девочки.
Иссей не понимал действий генерала Спарты, но дальше смотреть он не мог. Столько всего горящего было, столько убитых, столько красных штрихов на картине и многочисленные осколки. Хёдо не мог смотреть на то, как Кратос сжигает обеих павших вместе с храмом, затем обращается к Аресу… Дальше Иссей уже не смотрел: это было самое тяжёлое, что он когда-либо видел в своей жизни.
— Ну как, интересный калейдоскоп получился, да? — с сарказмом промолвил Кратос, следивший всё это время за эмоциями бывшего демона.
— Это… я… Т-ты… К-как… З-за… — от шока Иссей не мог вымолвить ни слова. — Я же… П-почему?
Призрак Спарты мрачно
— Я себя не оправдываю, — говорил Кратос, тяжёлым взглядом смотря на юношу. — Что сделано, то сделано, и оправданий себе не ищу.
— К-кто… Кто они все? — тихо спросил Иссей.
— Обо всех говорить не буду, не знаю их имён. А двое из них — моя жена и моя любимая дочка Каллиопа.
Бывший демон и вовсе запутался в своих рассуждениях, не понимая, что теперь ему говорить. Внутри себя он почувствовал внезапное отвращение к бледному воину, но с другой стороны, в нём пробудилось и понимание к нему. Иссей не знал, как ему сейчас поступить: обвинить его в злодеяниях или… или…
— И ты… Ты не винишь себя в их смерти?
— Виню, — вздохнул спартанец, после чего непроницаемая маска вздрогнула. Теперь уже задумался Призрак Спарты. — Выгоднее, конечно, всё спихнуть на кого-нибудь другого, но… В том храме был один я, и Мечами Хаоса размахивал тоже я. Я сжёг Храм Оракула, и я же уничтожил эту деревню. С меня начались первые смерти Богов, после которых мир погрузился в хаос. Я прикончил свою мать, чтобы она не стала чудовищем, и я отнял жизнь у своего маленького счастья, Каллиопы, чтобы убить Персефону. Я уничтожил прежний мир, обратив всё живое в ничто. За многочисленные столетия я уже понимаю, что прощения мне нет и что грехи так не отпустят меня.
Кратос скрипнул зубами.
Руки Иссея дрожали. Он смотрел на Призрака Спарты с непониманием, однако и с соболезнованием. Хёдо не знал, почему в нём проснулось к нему сострадание. Шатен мог его обвинять сколько угодно, на деле же — вспоминал события, пережитые в алхимическом мире: тихое нападение на столицу и убийство в Государственном Штабе алхимиков, слегка жестковатый свой характер во время драк и прочее. И желание мстить Райзеру — теперь Иссей понимал, почему Кратос однажды промолвил «Мы с тобой в чём-то похожи»: как Кратос мстил Аресу и остальным Богам, так и Иссей стремился к тому, чтобы прикончить Райзера.
Бывший демон напряжённо выдохнул и перевёл дух.
— Почти две тысячи лет прошло… — громко произнёс Кратос, смотря куда-то вверх. — И всё это время я живу. Я не старею, и голод с нуждами мне чужд. Я лишился своей человечности в своём мире. Мне уже трудно назвать себя человеком.
С этими словами мужчина запрыгнул на край золотого ящика с уселся на нём, продолжая смотреть куда-то за спину Иссея. Павший Бог Войны не обращал внимания на него.
— Получается, всё это время, что ты молчал, в последний раз попросив меня тебя не беспокоить — это ты сделал для того, чтобы остаться наедине с самим собой? — осторожно спросил Иссей, хотя прекрасно понимал ответ: всё, что было им же произнесено — так и есть.