Одаренный: кадет
Шрифт:
Он глянул на своих солдат спутников и те демонстративно схватились за автоматы.
Серьезные ребята.
— Меня зовут Пушкин Александр Федорович. И я здесь по личному поручению Его Величества.
— По какому такому поручению?
— Я не могу вам его назвать — это государственная тайна.
Малинков усмехнулся.
— От меня не может быть тайн — я имею доступ к конфиденциальной информации второго уровня. Говорите немедленно!
— Если у вас доступ ко второму уровню, то это поручение имеет первый, — ответил я.
Это
— Вы шутить со мной вздумали? Если вы немедленно не покажите мне документы, на основании которых вы тут находитесь, то я прикажу выметаться вам отсюда! Ну!
— Документов у нас нет, — ответил я. — Его Величество поручил нам задание устно, лично. Разве он должен каждое свое слово подтверждать бумагой? Мне кажется, одно его слово имеет силу, большую любой бумаги.
Крыть такое Малинкову было нечем, он нехотя согласился.
— Верно, слово Императора — закон. Но только его слово, а не ваше. А вам доверять просто так я не могу. Так что подтвердите мне то, что он давал такое устное поручение.
— Каким образом?
— Есть кто-то из государевых служащих, кто может присягнуть в правдивости ваших слов и подтвердить, что Государь давал вам устное указание? А может быть, сам император подтвердит это? — Малинков явно издевался. — Ну, что же вы молчите?
Я задумался.
— такие люди есть — офицеры внутренней охраны Императора. Они помогали мне, когда Император лежал. Они слышали этот разговор.
— Офицеры? — произнес Малинков и его тон мне не понравился. — Я — их непосредственный начальник. И мне они ничего не передавали. Так что пока я склонен вам не верить вашим словам. Потрудитесь найти других свидетелей, кто подтвердит ваши слова. Но учтите, за лжесвидетельство полагается уголовное преследование.
— Таких людей нет, — угрюмо произнес я.
Я понимал, что это какая-то подстава и что Малинков явно пытается нас выгнать отсюда немедленно, но еще не мог найти истинных его мотивов.
— Тогда убирайтесь отсюда немедленно! — рявкнул вошедший.
— Полегче, паренек! — ледяным тоном ответил я.
Мне хотелось преподать этому сопляку урок.
Малиновский тоже вспылил, ноздри его начали раздуваться, а глаза покраснели как у быка.
— Никто не смеет говорить со мной так!
— Саша, давай не будем ввязываться в конфликт, — подошел Шмыгаль, встав между нами.
И шепнул мне в самое лицо:
— Не дури! Костей потом не соберем.
— Господин Шмыгаль прав, — согласилась Смит, оттянув меня в сторону. — Александр, мы уже почти закончили. Ничего страшного. Завершим в другом месте. Давайте пойдем, не будем обострять конфликт. Раз так надо — то мы уйдем.
— Мудрое решение, — раздраженно ответил Малиновский. — Уходите. Немедленно!
Я глянул на Шмыгаля, тот красноречиво говорил взглядом — не надо продолжать! Пришлось согласиться.
— Хорошо, — произнес я. — Мы собираемся и уходим.
— Нет, —
Глава 26. Подготовка
— Оставить? — выдохнула Смит.
— Мы ничего тут оставлять не будем! — отрезал я. — Это наши вещи и...
— Я имею полное право отдать приказ стрелять на поражение, — перебил меня Малинков. — У меня есть на это полномочия. Так что давайте не будем спорить. Выметайтесь отсюда, пока я не пустил в ход свинец.
— Урод! — негромко буркнул я.
— Что ты сказал? — зашипел Малинков.
— Господа! — вмешался в разговор Шмыгаль. — Конфликты нам ни к чему. Произошло недопонимание. Давайте не будем ссориться.
— Да что же это такое происходит?! — внезапно не своим голосом закричала Смит, и все разом перевели на нее взгляды. — Это какой-то произвол властей! Это какой-то сюрреализм! Чудовищный сюрреализм!
Смит начала ходить по комнате из угла в угол, при этом дико крича. Такое поведение так сильно контрастировало с ее образом сдержанной дамы и аристократки, что все удивленно смотрели только на нее, не понимая, что происходит.
— Послушайте... успокойтесь пожалуйста! — растерялся Малинков. А потом рявкнул: — Да возьмите вы себя в руки наконец!
Смит тут же замолкла.
— Убирайтесь прочь!
Нас выпроводили в коридор. Следом пошел охранник, чтобы сопроводить до самого выхода. Я активировал Дар и обрушил на него всю мощь. Это был не простой удар, который воздействовал на него физически. Особый изощренный конструкт оглушил на две минуты солдата, тот зашатался, привалился к стенке.
— Что с вами? — всполошилась Смит. — Вам плохо?
— Все... нормально, — с трудом произнес солдат, явно не понимая, что произошло. — Голова... немного кружится.
— У вас, наверное, давление поднялось, — со знанием дела заботливо произнесла Смит. — И не мудрено — с таким-то начальником.
Я вновь, уже в который за сегодня раз, удивился актерским способностям Смит. Сейчас она играла роль заботливой бабушки, которая отчитывала любимого внука. Смит понимала, коль я так сделал — а она бесспорно почувствовала мое воздействие на этого солдата, — значит, это для чего-то нужно. И пыталась сейчас протянуть время как можно больше.
Я же, пока разыгралось это представление, бесшумно подошел к двери, за которой мы сидели и прислонил ней ухо. Услышал обрывки разговора — Малинков раздавал поручения своим спутникам. Потом на мгновение замолчал. До слуха донеслись едва слышимые гудки.
— Алло... да, это я, Малинков... да... Велес, ваше указание выполнил... выгнал... не знаю, не понятно, на столе какой-то хлам... да, все тут... ничего не забрали... уничтожить? Вас понял... до связи...
Я быстро отошел от двери, ослабил воздействие на солдата. Тот тряхнул головой, строго произнес: