Одаренный

Archer

– А вы смогли бы?

– Ну я же Телекинетик, конечно могу.

– А еще кто может?

– На самом деле немало. Не уверена, что именно водой, но пробить потолок из знакомых тебе людей, смогли бы… Аглая Федоровна например, ректор и еще с десяток преподавателей боевых направлений.

– Аглая Фёдоровна разве одаренная?

– Аглая Фёдоровна, к твоему сведению, Дубравин - гранд-адепт Пирокенетик. Она способна разнести это здание быстрее чем ты моргнешь.

Ух ты! Неожиданно. Наша Оглобля Пирокенетик – стихийник Огня вкупе с Телекинезом. Вот же ядерная

смесь. А так с виду и не скажешь, что эта женщина такой крутой персонаж. Долговязая и неказистая.

– И последний вопрос. Если вдруг для манипуляции стихией, к примеру - водой, не нужны никакие формулы, это какой уровень восприятия получается?

– Дубравин… – она очень внимательно и строго посмотрела на меня. – Зайди ко мне после занятий.

После неоднозначного приглашения Троицкой, остальные пары я просидел словно на ножах, пропуская мимо ушей все что преподавали в этот день. Лишь только на физподготовке пришлось выложиться по полной. У строгого Альфреда Елисеевича не забалуешь. Вмиг заставит наяривать десять кругов вдоль забора Академии. Или что еще хуже – запряжет переносить тяжелый спортивный инвентарь, от одного конца стадиона в другой. И так несколько раз. Правда сегодня было фехтование - обязательная дисциплина в физподготовке любого одаренного.

Фехтование мне совсем не давалось. Я перепробовал кучу разного оружия, разве что лук не трогал и метательные ножи. Но так как выбор сделать было нужно, (не голыми же руками мне на спаррингах биться?) я выбрал шест. Конечно же мой выбор был сопровожден многочисленными насмешками и издевками со стороны однокурсников.

– Дайте ему сразу вилы.

– Мне кажется ему лопата подойдет больше.

Ага, я умел управляться с лопатой, вилами и мотыгой. И что? В моих руках это не только орудие труда, но и может стать оружием убийства высокомерных дворянчиков.

Да, шест определенно, что что нужно. Тоньше черенка от той же лопаты, но так даже еще удобнее.

Поначалу, конечно, я страдал с этим шестом. Меня мутузили все, причем совсем не понарошку, хотя драки и рукоприкладство на территории Академии были под строжайшим запретом. Но спустя пару месяцев, под пристальным приглядом Альфреда Елисеевича, я уже более-менее сносно обращался с этой палкой. Получать на орехи начали уже дворянчики, которые со своими короткими зубочистками пытались достать меня. Дистанция наше все. Тем более длинный шест легко позволял контролировать ее.

После занятий, приняв душ в моей отреставрированной комнате, и сходив на обед, я направился в сторону учительского городка.

– А ты чего в форме? – у порога своего дома встретила меня Троицкая.

– А-а… ну так…

– Ладно, я поняла. Одеть нечего?

– Ну… есть.
– попытался отмазаться я.

– Но слишком проста одежка? – на ее морщинистом лице появилась беззлобная улыбка.

– Да, это так – сокрушенно пришлось признаться.

– Не обращай на них внимания.
– она попыталась успокоить меня. – Им только дай повод самоутвердиться за чужой счет.

– Ну… вам то просто говорить, вы же баронесса.

– Ничего, у

тебя все впереди. Обедал уже?

– Да, только что.

– Тогда ступай за мной.

Галина Афанасьевна Троицкая – ныне баронесса, но еще каких-то двести лет назад род этот гремел славою на всю Россию и носил наследуемый титул графов, дарованный еще из рук самого государя-императора Бориса III Годунова. Но милость часто сменяется немилостью. Троицкие были уличены в измене, наказаны и разжалованы в бароны. Все имущество рода было конфисковано и распродано. С тех пор от могучей некогда фамилии остались лишь воспоминания.

Но не это сейчас главное. У Галины Афанасьевны был сын. Мальчишка кроткого нрава, о черных волосах и карих глазах. Так сильно похожий на того, кто сейчас пришел к ней домой. Боль утраты, которую она пыталась безуспешно унять многие годы, сейчас впервые за долгое время трансформировалась во что-то иное. В материнский инстинкт? В привязанность? Во что? Пожилой женщине, которой стукнул уже шестой десяток лет предстоит в этом разобраться.

Меня пригласили в дом. Прямо в гостиной стояло сразу три таза наполненные водой. Я быстренько пробежался по комнате. Просторная, со светлыми обоями в пастельных тонах. Высокий белый потолок с обрамлением из гипсовой лепнины и небольшой, но симпатичной люстрой. Окна большие, с плотными и тяжелыми шторами, которые сейчас были откинуты. Мебель под стать общему антуражу – резная, старинная и сплошь декоративная. Миленько преподы живут.

– Продемонстрируй что можешь – указала она на таз, крайний справа.

– Что конкретно?

– Удиви.

Я не пошевелил даже и пальцем, но вода из указанной емкости воспарила в воздух. Пара мысленных приказов, и вот водяной сгусток принимает форму ровного куба. Через секунду это уже идеальная пирамида.

– Неплохо - прокомментировала она – Ты не используешь конструкты? Просто мысленная команда?

– Да - кивнул я.

– В голове вообще нет ни символов, ни ключей, ни формул?

– Вообще ничего, Галина Афанасьевна.

– Хм… интересно. Усталость чувствуешь?

– Нет.

– Попробуй второй таз.

Я только хотел было вернуть уже поднятую воду в пустую тару, чтобы взять за следующую, но услышал…

– Нет, нет. То, что в воздухе, оставь там. Поднимай еще.

Пришлось закрыть глаза чтобы сконцентрироваться. Я отчетливо чувствовал Воду везде в этом доме, но никак не мог послать ей сигнал. Вернее… я пытался, но она меня не слушалась, словно это была другая вода… не моя.

– Не могу – сдался я, аккуратно возвращая воду в правый таз, стараясь не пролить ни капли.

– Я так и думала. – тоном преподавателя произнесла она. – Это называется «синдром разветвлённого внимания». Частая проблема у одаренных.

– Вы знаете, что надо делать?

– Дубравин! – наигранно возмутилась Троицкая – Я все-таки преподаватель духовных практик. Конечно, я знаю, что надо делать.

– Простите если обидел. Галина Афанасьевна.

– Ничего страшного. Садись. Я сейчас налью нам чая. Совместим приятное с полезным.