Одержимость Фенрира
Шрифт:
– С первой женой он прожил… м-м-м… не знаю, наверное, лет двадцать, и первое время даже пытался быть ей верным, насколько я слышала. Но увы, брак был бесплодным. А ты можешь представить, насколько правитель может быть помешан на продолжении своей династии. Она валькирия была, его первая любовь. Он думал, что сумеет обмануть проклятие.
– Не думала, что такой, как он, способен любить, - осторожно заметила я.
– Он и не способен! И старший сынок весь в него, - поджала губы Брунгильда. Её голубые глаза вспыхнули. Я решила, что лучше не буду спрашивать. Тут явно что-то было не чисто.
– Что с ней случилось? – аккуратно поторопила я, видя, что Брунгильда
– А? Что?.. ну да. Думаю, её здоровье подкосили бесконечные эликсиры, которые ей готовил супруг. У них, по-моему, несколько раз даже почти получилось. Но… увы – три выкидыша и одно мертворождённое дитя.
Грустно.
Как бы я ни относилась к этому мерзавцу, мне даже страшно представить, через что прошли он и его жена.
– Где-то именно в то время он заперся надолго в тронном зале, и просидел там без воды и еды месяц. В глубокой медитации. Когда очнулся и вышел к народу, его левый глаз побелел. Один говорил, он обратился так глубоко в себя, что небеса заговорили с ним, и он познал мудрость богов. Правда, глазом пришлось пожертвовать, - она склонилась ниже ко мне и прошептала. – Злые языки шепчутся, что всё это результат неумеренного потребления порошков из коры священного ясеня, при помощи которого Один пытался провидеть будущее… но мы с тобой, конечно же, подобным слухам верить не станем!
Она подмигнула.
– В любом случае, оказалось уже поздно. К тому моменту здоровье Аранты было окончательно сломлено, она умерла ещё до того, как Один вернулся из своего путешествия «на ту сторону», как он говорил. Когда её похоронили, Один задумался о том, что следующую жену лучше взять из простых людей, как это столетиями и было заведено на Вороньем камне.
– Я не первая, кого похитили?
– Разумеется, нет, - вздохнула Брунгильда. – В окрестных деревнях считают, что таким образом боги берут дань. И это даже считается почётным, если девушку из твоей семьи «взяли на небо». Так что вместо того, чтобы давным-давно откочевать куда-нибудь подальше, они продолжают селиться в окрестных долинах. Люди вообще – странные создания. Даже у мышки есть инстинкт самосохранения. А они раз за разом предпочитают придумывать какие-то странные оправдания самим себе, лишь бы не менять собственную жизнь. Быть может, ты расскажешь мне причину? Я так и не смогла понять.
Отчего-то вспомнилось, сколько мужества потребовалось мне, просто чтобы выйти за порог собственного дома.
– Для человека нет ничего страшнее неизвестности, - промолвила я тихо. – Неизвестность – страшнее даже смерти. Любая известная опасность лучше, чем неизведанное, что ждёт за порогом. Мне кажется, это от древних людей. Когда в тени, что ждёт за пределами света от костра, может скрываться твоя погибель, ты всеми силами постараешься не ходить в темноту. Выживали только осторожные. Я сама – та ещё трусиха. Мне кажется… мне кажется, как раз инстинкт самосохранения и заставляет нас всеми силами противиться любым переменам. Даже если жить, как живёшь, невыносимо.
Валькирия помолчала, обдумывая мои слова. Потом коротко кивнула.
– В таком случае человек перестаёт быть животным и становится человеком, только когда преодолевает этот страх и меняет свою жизнь.
Я улыбнулась, вспоминая.
– Да. Наверное.
Брунгильда помолчала ещё пару минут, а потом продолжила.
– Второй женой Одина стала девушка, которую занесло в окрестности Вороньего камня откуда-то издалека. Она не была местной. Хильда напоминала скорее аристократку. Очень светлые волосы, почти белые, в наших краях
– Смотря что за муж, - упрямо повторила я. – Мой меня обязательно найдёт!
Брунгильда посмотрела сочувственно, как на бедную наивную дурочку, но не стала спорить.
– Отец рассказывал мне, что весь Вороний камень праздновал неделю, когда Хильда наконец-то родила сына. Мун родился истинным Вороном, очень быстро встал на крыло, выходил победителем изо всех драк, которые сам же и затевал, и вообще характером походил на Одина. Даже странно, учитывая, как похож был на мать внешне. Видимо, природа так посмеялась. Отдав ему внешность матери – и жестокую натуру отца. Легко понять, почему Один с детства души не чаял в своём первенце и наследнике.
– А… Хильда?
Брунгильда помрачнела.
– Она была слишком гордой. Строптивой. Пыталась спорить с Одином… а он не из тех, с кем можно спорить. Мы очень мало её видели, он почти не выпускал её из королевских покоев. Думаю… думаю, он бил её за неповиновение. Слишком странно и слишком быстро она заболела и угасла. Точно никто не знает, отчего именно она умерла. Меня и на свете тогда не было, а мои родители не очень любят перемывать косточки власть имущим. Мама всегда повторяет, что на Вороньем камне и у стен есть уши.
– Твою маму тоже украли? – осторожно предположила я. Судя по тому, что эта женщина смогла родить дочь, вряд ли она была из валькирий.
Брунгильда усмехнулась.
– Да. Но у них с отцом была своя история. Им повезло. Это была кража с обоюдного согласия! Тоже из местного посёлка, что лежит за пределами обережного круга. У меня целых две младших сестры – обе валькирии, как ты понимаешь! Но мелкие пока. Отец… очень хочет сына. Но мама против рожать дальше. Она… очень переживает за судьбу дочерей. Понимает, что обрекает их самим рождением на бесплодную жизнь… без возможности узнать, каково это, когда-нибудь тоже стать матерью.
Она закончила совсем тихо и глухо, будто каждое слово давалось ей большим трудом. Я потянулась и положила руку на её холодные пальцы. Брунгильда посмотрела удивлённо на этот жест. А потом её взгляд смягчился.
– Понимаю, чем ты приручила Хага. Что он готов тебя охранять, как ручной пёс. Бескорыстная доброта… слишком большая роскошь здесь. У Воронов доброта считается слабостью. Это вдалбливают с детства. Так что послушай моего совета – не торопись показывать свою доброту! Иначе тебя сочтут слабой. А слабый – законная добыча сильного.
Я убрала руку.
Посмотрела Брунгильде в глаза.
– Я бы хотела, чтобы ты смогла увидеть мир, где доброта – это сокровище, которое ценят и берегут. Где доброта только украшает сильного. Потому что лишь по-настоящему сильный может себе позволить быть истинно добрым. Ты бы… ушла со мной в такой мир?
Голубые глаза валькирии стали очень серьёзны.
– Не проси меня помочь тебе сбежать, Нари! Пусть я не могу продолжить себя в детях. Но собственную жизнь мне хочется прожить сполна. А я слишком хорошо знаю, что бывает с теми, кто пытается нарушать приказы нашего повелителя.