Одержимость Малиновского
Шрифт:
Зря он себя истязает, ведь Беркутов оказался прав — я был опасен для Миры по многим причинам. Но разве у меня тогда был выбор? И у него его не было.
— Хватит себя корить, ты всё тогда сделал правильно. Защищать своего ребёнка — прямая обязанность родителей. Забыл, что через год после нашего первого разговора у меня случился срыв?
— У тебя он не на пустом месте случился, это произошло после разговора с моей дочерью. Ты был в отчаянии, что не смог уберечь её от поступления в Рязанское, и обезумел от того, что опять причинил ей боль. Я же был с тобой в тот вечер, помню каждое слово, когда ты в хлам разнёс мебель в своей квартире. Ты проклинал себя, выл, как раненый зверь, и постоянно твердил: «я ничего не могу предложить, ничего не могу сделать»! Мне чудом удалось
— Зато ты подарил мне возможность быть с Мирославой — это всё плохое перечёркивает. Если бы не ты, то неизвестно, чем всё закончилось пять лет назад.
— Не я один в этом участвовал, — отмахнулся он от моей благодарности, — но и мой конкурент — Лютый подсуетился.
Пять лет назад
Судьба любит играть с нами, даря якобы шанс отомстить врагу, но взамен лишает права на счастье. Ничего, увы, не даётся просто так. Пять лет назад мне было поручено внедриться в организацию, проводившую незаконные опыты над людьми, взломать их сервер и уничтожить всю хранившуюся там информацию, если не получится её скачать. Когда я услышал имя — Шефер Клос, в глазах потемнело от ярости — на эту тварь я давно собирал компромат. Тогда я подумал, что судьба, наконец, ко мне благосклонна, даёт шанс отомстить за себя и искалеченные судьбы детей, которых он загубил. Не раздумывая, я согласился, даже не догадываясь, что это западня.
Внедрение прошло, как по маслу, что сразу меня насторожило — так легко можно угодить только в мышеловку. Уйти мне уже никто не дал бы, значит, это конец моего жизненного пути. Пусть. Это даже к лучшему.
Есть люди, которые не нужны этому миру, их появление — ошибка, словно на небесах произошёл сбой системы. Про таких, как я, говорят: ни богу свечка, ни чёрту кочерга. И всё же моя никчёмная жизнь должна дорого им стоить.
Я решил им подыграть, мол, ничего не подозреваю, а тем временем сумел загрузить три своих новый вируса: один незаметно для системы скопирует файлы, другой, закодировав их, отправит по зашифрованному каналу на мой удалённый сервис. Ну а третий должен уничтожить все файлы во всей системе моего врага, и не только. Кому бы он ни передавал информацию — неважно, каким способом: по электронной почте или USB-флешкой, или другим способом, — по любому мой «мальчик» уничтожит все данные у всех соучастников этого садиста. Осталось малость: активировать третий вирус — написать в любом из компьютеров одно только слово — «сток». Пусть все его труды сольются в канализацию.
Мы находились вдали от города в промышленном помещении, которое, к слову, нехило охранялось — мышь не проскочит. Вначале я не видел, что у них делается за пределами офисного помещения: железные двери, ведущие в лабораторию, не пропускали звуки. Со мной в кабинете работали ещё три парня, потом не явился утром один, через пять дней другой, вместо них появились накаченные амбалы, внимательно наблюдавшие за нами. Не то чтобы я не смог с ними справиться — тут я проблем не видел, а вот остальных охранников убрать было бы проблематично, они были вооружены до зубов. Тем более мне нужно было знать, что всё получилось. Я видел, что наша информация стекается в лабораторию, значит, мой вирус проник туда, но нужно было удостовериться. И когда последний не явился, я понял, что настала моя очередь.
Страшно ли мне было? Нет. Я уже давно мёртв, этот гнус просто прекратит мою агонию. И когда через три дня я очнулся прикованным к железному
— С санитарией у вас плохо тут, — не удержался я от подколки, а самого затрясло от злости. Это кем нужно быть, чтобы такое творить?
— Очнулся, — резко повернулся ко мне мерзавец. Увидишь такого на улице, можно подумать, что милый старичок, если бы не холодные глаза. — Мой любимец. Как же я долго ждал этой встречи! Извёлся весь… — тяжко вздохнул он, изображая печаль. Только глаза его алчно блестели. Понятно — сейчас начнётся «веселье».
— Зачем было себя мучить? Мог бы заглянуть на огонёк в офис…
И тут парень застонал громко, и его тело начало биться в конвульсиях.
— Не обращай внимания, — махнул садист рукой, — очередной провал, ещё полчаса подёргается, и на этом всё. Увы, больше пяти дней они протянуть не могут. А вот на тебя у меня большие надежды.
Он подался ко мне корпусом, наверное, ожидая увидеть в моих глазах ужас. Да хрен ему. Я уже прекрасно понимал, что мой путь на небеса будет весьма болезненным. Как говорится: сквозь тернии к звёздам. Ничего, и это пройдёт.
— Ну, чего замолчал? — недовольно поджал я губы. — Давай фонтанируй своими извращёнными идеями, каким способом меня к праотцам собрался отправить. Только, просьба, говорить по существу — терпеть не могу демагогию, у меня от неё изжога.
— Нет у тебя никакой изжоги… — фыркнул он, отстраняясь от меня. — Мне вот интересно, ты такой уникальный из-за того, что мои препараты прекратил принимать, или в тебе есть что-то особенное?
— Скорее, первое: кто принимает твою херню — долго не живет. Да ты и сам это знаешь.
— Заткнись, щенок! — взвизгнул он и врезал наотмашь по лицу, разбив мне в кровь губу.
— Правду не любишь? — усмехнулся я, сплюнул в его сторону.
— Веселись, пока можешь, сто пятый, у меня есть нечто уникальное, специально для тебя созданное. Посмотрим, выживешь ли ты после этого. Если да, то цены тебе не будет, жаль, что недолго. Такие строптивые никому не нужны, но радуйся, что войдёшь в историю, ведь благодаря тебе мы сможем создать непобедимую армию.
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Судя по твоим жертвам, всё у тебя через одно место. Не злой ты гений, а всего лишь жалкий неудачник — сто пять попыток, и всё коту под хвост. — Я хотел его разозлить: он выйдет из себя, и тогда для меня всё быстро кончится.
— Тысячи попыток, а номер сто пять тебе присвоили ребёнком, — усмехнулся он, и направился к столу с медицинскими препаратами. — Как говорится… — взял он шприц и начал из одного пузырька набирать мутную жидкость, — не разбив яиц, не сделаешь омлет, а сколько их было — неважно, хоть миллион, главное — результат. Сейчас мы тебя прокачаем, а там посмотрим, насколько ты станешь сильнее и быстрее исцеляться. — Я дёрнул руками, чтобы проверить, насколько прочны оковы. — Сталь, дружок, такое даже тебе не поломать, — гадко усмехнулся он, вводя в меня свой препарат. — Тебя должно утешить, что твои муки не напрасны, после того как протестирую на тебе, возможно, другие мои объекты выживут.
Вот как… Переход в другой мир отменяется, нужно выжить любым способом!
Подонок ввел в меня весь свой препарат, и он, словно раскалённая лава, обжог вены. Казалась, каждый сосуд в моём теле вскипел и лопнул. Я не думал, что бывает так… невыносимо больно. Такого я никогда не испытывал и даже не представлял, что это только начало моего ада…
…Я продержался месяц. Потом другой. Ещё один. И ещё. Казалось, это длилось вечно. Вначале он пичкал меня своим экспериментальным дерьмом, а потом принялся проверять, насколько я хорошо исцеляюсь: резал меня, жёг паяльной лампой, ломал кости вновь и вновь и методично записывал каждую мелочь — изменения после каждого ввода его проклятого препарата. Я терпел, знал, что нужно продержаться — его записи мне позарез нужны, чтобы спасти других пострадавших.