Одержимость
Шрифт:
— Очень рада с вами познакомиться. — Кори почувствовала тонкие нежные пальцы Октавии и взглянула в ее холодные голубые глаза. Она с трудом удержалась, чтобы не отскочить. Никогда бы не поверила, что красота может быть такой отталкивающей. Безупречное алебастровое лицо выглядело слишком большим на стройной, как стебелек, шее; совершенно лишенное живости, тепла, оно казалось гротескным. Потом вдруг Октавия улыбнулась, но улыбка ничуть не изменила ее. Через секунду-другую Кори сообразила, что улыбка предназначалась не ей. Кори оглянулась, и вдруг весь мир перед ней завертелся колесом.
— Мама, папа! — воскликнула Аннализа, кидаясь через комнату к ним на шею.
Кори отступила, вот-вот упадет.
Нет, это не что иное, как совпадение. Ужасное, но совпадение. Но Боже мой, если Филипп — отец Аннализы, значит, она, Кори… Нет, это уже чересчур. Она снова посмотрела на отца, и тут до нее дошло: кроме всего прочего, отец — ее наниматель. Он же партнер Люка. Мужчина, чье имя Люк никогда не упоминал. И чье имя она по глупости ни разу не спросила.
Как в тумане, Кори наблюдала за Филиппом. Потягивая выпивку, он устроился в кресле возле стерео и, казалось, полностью погрузился в музыку. Аннализа, Октавия и Люк стояли перед картиной, обсуждая ее достоинства, и Кори, не зная, куда себя деть, села на диван.
С трудом ей удалось продержаться полчаса, самые худшие полчаса в ее жизни. Она видела отца краем глаза, по его резким движениям и капелькам пота на лбу было ясно, что он глубоко встревожен ее присутствием. Вместо гнева и раздражения Кори ощутила неизбывную грусть. Теперь понятно, что с такой, как Октавия, жизнь его превратилась в тяжкое бремя.
— Как дела? — улыбаясь, спросил его Люк.
Филипп встрепенулся, рассказал о встрече со своим племянником, бухгалтером Ти-ви-дабл-ю. Люк как хозяин дома обратился затем к Октавии, и Филипп снова ушел в себя. Интересно, знает ли он, размышляла Кори, что Люк спит с его женой? Это же видно невооруженным глазом. Дочери хотелось подбодрить отца, дать понять, что она не собирается открывать тайну своего рождения. Но конечно, это немыслимо. Что ж, у него есть Аннализа, и только круглый дурак не заметил бы, как он ее обожает. Тем не менее Филипп неловко держался и с Аннализой, словно ждал от нее какого-то подвоха. Боже, крупный, статный мужчина — и такой беспомощный и трусливый! Как побитый щенок. Она едва удержалась от желания встряхнуть его, напомнить, что он — мужчина, чего бы ему бояться? Кори перевела взгляд на Люка, и ее отвращение к Октавии возросло. Женщина беспрестанно касалась руки Люка, выспрашивала у них с Аннализой подробности передачи о проституции, нездоровый блеск ее глаз недвусмысленно свидетельствовал, что она уже возбудилась. Кори очень хотелось детально описать увиденное утром, чтобы Октавия заткнулась, но, видимо, лучше промолчать.
Аннализа тоже не очень-то уютно чувствовала себя. Ибо Октавия и не пыталась скрыть своего интереса к Люку. Они улыбались, нарочно заглядывали друг другу в глаза, отстраняя обиженную и смущенную Аннализу, которая никак не хотела отступать. Но всякий раз Октавия была тут как тут.
— Только представьте, — манерно протянула она, — тебя трахают да еще и деньги платят!
Не успела Кори удивиться такой вольности, вырвавшейся из стерильного рта Октавии, как та просто сразила девушку наповал:
— Да я бы с удовольствием подставила свою… под первого встречного. И не спускала бы глаз со столика, куда он должен положить деньги.
Кори резко повернулась к Филиппу. Тот тюфяк тюфяком сидел в кресле и, казалось, не слышал ни слова. Но Аннализа тотчас вспыхнула:
— Мама, это отвратительно, я никогда от тебя такого не слышала.
Октавия с Люком обменялись
— Прости, дорогая, — Октавия потрепала Аннализу по щеке. — Но в конце концов матери тоже люди. Конечно, напрасно я обмолвилась в твоем присутствии, извини.
— Думаю, ты должна извиниться и перед папой. И перед Кори.
Мать явно смутилась и, слегка недоумевая, повернулась к Кори.
— О, уверена, Кори и не такое слышала, — спокойно заметила она.
Все это очень смахивало на кошмарный сон, и Кори хотелось только одного — убежать отсюда, и как можно скорее. Очевидно, Октавия знает о ее связи с Люком. Она явно мстительная сучка, судя по тому, как обращается даже с собственной дочерью. Но при чем тут муж? Этот рогоносец трусливо забился в угол, и если Октавия наслышана о связи Кори с Люком, может, она в курсе, кто такая Кори? Вряд ли. Единственный человек, который держит в руках все нити происходящего, — Люк. Он спал со всеми: Октавией, Аннализой и Кори. Но зачем сводить их вместе? И вдруг глаза Кори округлились, она медленно повернулась к отцу. До нее наконец дошло — Люк страстно хотел унизить Филиппа!
Глаза Филиппа метнулись в сторону старшей дочери, но, встретившись с ней взглядом, он тут же стушевался. До Кори неожиданно донесся громкий смех Октавии, она повернулась, и ее чуть не стошнило. Женщина, тесно прижавшись к Люку унизанной кольцами маленькой ручкой, гладила ягодицы развратника. Слава Богу, не видела Аннализа, а Филиппу стоило лишь обернуться… отвратительно! Боже, скорее на улицу, вон из этого смрада духов и дыхания Октавии на свежий воздух! И Кори едва не выскочила из квартиры, но тут раздался звонок в дверь. Интересно, что за фокусы тут еще готовятся?!
Люк отвернулся от Октавии и Аннализы, взглянул на Кори и пошел открывать. Через несколько минут в комнате появились еще несколько человек, одетых так же безупречно, как Филипп и Октавия. Филипп поднялся им навстречу. Кори поверить не могла перемене, произошедшей с ним, когда он заговорил. Так мог говорить лишь преуспевающий бизнесмен, знающий себе цену в этом мире.
Он по-прежнему старался избегать глаз Кори, что не на шутку задевало ее. Люк же с Октавией шептались как ни в чем не бывало, бросая откровенные взгляды в ее сторону, потом вдруг рассмеялись. Она занервничала, захотелось броситься к Филиппу за поддержкой, в конце концов он ведь ее отец! Впрочем, шансов на успех у нее даже меньше, чем у Аннализы, пытавшейся оторвать мать от Люка. Господи, отец, — ей вдруг неудержимо захотелось расплакаться, — он подвел их обеих, и ее, и Аннализу! Казалось, его совсем не беспокоили страдания дочерей, но чутье подсказывало — он только пытается делать вид, на самом деле все совсем не так. Он тоже угнетен, взволнован, но даже и не думает их успокаивать. Филипп украдкой бросил взгляд на Люка, и Кори утвердилась в своей догадке — между ними что-то происходит. Гораздо более глубокое, чем состязание в мужской силе.
— Как ты думаешь, моя мать и Люк, они…
Аннализа смотрела на Кори сама не своя. Ведь это моя сестра, подумала Кори, и такой ребенок. Но черт побери, как же ее успокоить, как объяснить, что здесь творится, если сама не понимает?
Кори чуть не расплакалась, но, заметив панику в глазах Аннализы, улыбнулась и ласково дотронулась до ее щеки:
— Нет. Не думаю. Похоже, ты просто спятила из-за Люка.
Именно это и хотела услышать Аннализа: от Кори не ускользнуло, как изменилось выражение лица ее сестры. Просто необходимо что-то сделать, навсегда убрать его из жизни обеих! А еще хорошо бы понять, что за дела у Люка с Филиппом. Может, она и не в силах ничего изменить, но попытаться стоит. Невероятно, но она лелеяла надежду, что настанет день, когда она, Филипп и Аннализа заживут одной семьей.