Одержимый сводный брат
Шрифт:
Никто из нас ничего не говорит, каждый остаётся в своих мыслях, при том почему-то продолжаем слушать это нытьё.
— Предлагаю, отдать Удаву сорок процентов, — выдвигаю я, раз уж в голове кручу этот вопрос. — Но при этом взять с него документ о неразглашении.
На меня уставляются сразу два неверующих взгляда.
— Яр не взял свою долю, она всё равно не наша, — аргументирую предложение, и нет, для такого я точно не пьян, эта мысль сидит у меня уже какой день.
— Ты предлагаешь купить его молчание, — летит в меня осуждение Рима.
Да, именно это я и предлагаю, так как
— У тебя есть предложение лучше? — начинаю агрессировать, приподнимаясь и садясь, чтобы никто не воспринимал слова за пьяный бред. — Так давай, удиви нас своим умом. А то блещешь им только тогда, когда тебя вообще не просят об этом.
— Зарываешься, Кай, — спокойно кидает Серёга.
— Да похрену, — откидываюсь на спинку дивана. — Мы же все понимаем, что так или иначе пора с этим закругляться.
— А ты решил потопить сразу свою жизнь по всем фронтам, я смотрю, — абсолютно серьезно резюмирует Римчук куда-то в пустоту.
— Вот видишь, опять умничаешь, хотя твое мнение вот нафиг никуда не упёрлось.
— Завязывайте, я не для того сюда припёрся, чтобы смотреть, как вы грызётесь, — вклинивается Ковальчук. — Но я согласен с Каем, прикрыть ненадолго клуб всё равно придётся. Пусть Макс думает, что мы завязали, а сами пока тут небольшой ребрендинг проведём. Клуб и без боёв теперь приносит хорошие деньги.
И это он не лукавит, город не маленький, а так как в наш клуб попасть довольно таки сложно, это вызывает некий ажиотаж у горожан, желающих просто заглянуть и узнать, что же здесь такого эксклюзивного. Слухи слухами, но подтверждений ни у кого нет. Сюда с телефонами просто залётных не пускают. И это, кстати, идея Ковальчука. Да в принципе изначально собственный ринг — идея его. Поэтому без него решение бы мы точно принять не смогли. Единственное, что до сих пор в голове не укладывается, как так получилось, что Удав стал такой гн*дой. Когда мы всё это начинали он был нашим другом, и только потом мы поняли, кого взяли в долю, когда ему собственные, а не родительские бабки начали давить на мозги. Ну или наркота, на которую подсел сам, ещё и младшего брата Рогозина подсадил. А нам, идиотом, следовало ещё тогда с ним попрощаться, но те деньги, что приносили бои, которые устраивал именно он… В общем, никто не захотел терять золотую жилу. Потом первая подстава, затем вторая, о которой знал только я, но так был занят своей собственной драмой, что даже не хотел ввязываться ни в какие проблемы.
И — вот он итог.
Разве мы можем винить кого-то, кроме себя?
— Ему не бабки надо выплачивать, а больничную койку оформлять, — никак не хочет соглашаться Рим, а мне становится смешно.
Где же его «тебе не нужны проблемы?» Как я могу ему этого не припомнить?
— Разве не ты предлагал его тогда отпустить, умник хренов?
Здоровяк злится, а я — нарываюсь. Ещё и вызывающей улыбкой припечатываю, чтоб наверняка вывести его из себя.
— Кай, бл*дь, — взрывается Серый, в тот момент как Рим вообще не ведётся.
— Вот иди ты нахрен, Кайманов! — заявляет непоколебимо. — Хочешь подраться, ринг — там. Собирай народ и хоть всю ночь пар выпускай! А на меня нехрен срываться, сам просрал её. И это я еще ничего не говорю,
Я не комментирую девяносто процентов его речи, нет смысла, но пыл усмиряю, понимая, что мне и правда не мешало бы подраться на ринге. Проблема в том, что лавочка прикрыта, вот и приходится уходить в алкоголь, который обычно обхожу за несколько километров.
— Это были догадки, — отзываюсь лишь коротко.
— Да пофиг, — фыркает Рим. — Всё равно надо было сказать, сейчас бы вообще никаких проблем не знали.
— Согласен, — поддерживает его Ковальчук, и оба теперь смотрят на меня так, будто вся вина лежит на мне.
Офигенно, мля. Не сдерживаюсь и смеюсь.
— Есть у кого ещё какие косяки? — насмешливо интересуюсь, кривя губами. — Можете на меня их тоже повесить. Не стесняйтесь, я сегодня само очарование, готов ответить за всех.
Молчание, все смотрят в разные стороны, все на взводе. Я глушу вискарь.
— Ладно, мы все перегибаем, — снисходит Римчук.
Срёга с ним не согласен.
— Я вообще не приделах, это вы не можете доглядеть за одним клубом вдвоём, когда я справляюсь один с двумя.
Мы снова все молчим. А что тут сказать? Тут у каждого своя точка зрения. Но благо спустя ещё минут через пятнадцать мы все приходим к тому, что Удава надо всё-таки выводить из игры. Бухаем до вечера, потом парни расходятся, а я остаюсь в клубе один. Долго лежу, пялясь в потолок. Алкоголь не лезет, на никотин тоже смотреть не могу, впихнул в себя за сегодня столько этой отравы, а всё в пустую. Голова трезвее некуда, и нихрена не легче. Достаю из кармана телефон Лины, сам не понимаю, зачем зарядил его, давно ясно, что нового ничего не увижу. Рим прав, я просрал её. Запугал до такой степени, что птичка заяву на меня накатала. И это… выедает похлеще любого никотина и алкоголя.
Знаю, что должен отпустить её, а у самого мысли в голове роятся, где нарыть информации на этого парня. Самое простое — снова выбить из него всю дурь, но впервые понимаю, что этим вообще ничего не решу. И так хорошенько начистил табло, и если не сработало с первого раза, сомневаюсь, что второй что-то изменит. Разве что, испорчу отношения с Линой ещё больше.
Но бездействовать?
Проклятие!
Резко сажусь. Лучше б я бухал в спортивном зале, там хоть груша есть, а тут ничего. Кроме шанса сорваться и натворить ещё больше проблем. И всё же у меня хватает ума держать себя в руках. К утру приезжаю на таксе домой, обнаруживая, что отец никуда не уезжал. Догадываюсь, ждёт Лину. Ха, надейся больше. Я сам свалил отсюда, чтобы не прислушиваться к тишине, надеясь, что она вернётся сюда.
Ни-хе-ра.
К утру пятницы, наконец, привожу себя в порядок окончательно. Правда, впервые срываюсь и совершаю попытку позвонить птичке. Не знаю, на что рассчитываю. Даже если бы её телефон не слал меня нафиг, вряд ли бы я подобрал слов. Но… Бездействовать? Нет, не про меня. Хочет личного пространства, пожалуйста. Но она хотя бы должна знать, что мне не без разницы на неё. То, что ей есть до меня хоть какое-то дело, даже обдумывать не решаюсь, хотя и всё время подталкивает разобраться, почему она ответила на поцелуй.