Одесса-мама книга 2
Шрифт:
— Спасибо и на этом.
— Как с вами связаться?
Я показал ему на телефонный аппарат, висевший на стене.
— Звоните в любое время. Если не буду на работе, меня всё равно найдут и всё сообщат.
— Понял, — кивнул Шапиро. — Надеюсь, вы схватите этих негодяев!
— Обязательно схватим, — пообещал я. — А теперь можете возвращаться к своим. Им очень нужна ваша поддержка.
Первым делом я показал письмо Осипу.
— Тебе Кабанов что-нибудь рассказывал о нём?
— Ничего, — удивлённо
— Ясно. Значит, всё-таки посчитал, что это розыгрыш. Ну, а про «Комитет справедливости» приходилось слышать?
Он положил руку на сердце.
— Жор, я про уйму всяких банд слышал, и все они требовали справедливости, но про этот комитет узнал от тебя. Если хочешь — напрягу своих информаторов. Только не думаю, что будет толк. Тут явно дела серьёзные, если бы мои знали, я бы тоже был в курсе.
— И всё равно — попробуй!
— Конечно.
— Но сначала отработаем этот список. Кого выбираешь: Хосудовского или Аграмяна?
— Мне всё равно.
— Тогда на тебе Хосудовский. Гони к нему прямо сейчас. Потом доложишь.
— Лады. Я пошёл.
Эксперт Халецкий всё ещё был на улице, возился с остатками взрывного устройства.
— Как успехи? Кого из бомбистов вспомнили?
Он виновато опустил глаза.
— Вспомнил…
— Отлично. Тогда с кого начнём?
— Вам может это не понравиться, товарищ Быстров… — напряжённо произнёс Халецкий.
— Мне много чего не нравится.
Он помялся.
— Как вам сказать… Тут вопрос деликатный… Дело в том, что преступный элемент редко пользовался бомбами. Чаще всего их изготавливали, скажем так… революционеры. И некоторые из этих революционеров в настоящее время — серьёзные люди, обладающие большой властью.
Я присвистнул. Хотя, чему удивляться — чего-то подобного вполне следовало ожидать.
— Вижу, вы меня поняли, — тихо произнёс Халецкий.
— Понял, но давайте перейдём к конкретике. Мне нужны фамилии.
— Лосев. Слышали про такого?
— Начальник секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ?
— Да. Он когда-то входил в боевую ячейку левых эсеров, занимался разными вещами… В том числе и ликвидацией. По образованию — недоучившийся химик, сам изготовлял взрывчатку. Мы накрыли Лосева и его друзей в подвале магазина… — поняв, что сболтнул лишнего, Халецкий замолчал.
— Я так понимаю, вы спец из бывших? — догадался я.
Халецкий вздохнул.
— Это не секрет. До сих пор удивляюсь, почему меня ещё не вышибли из угро…
— Наверное, потому что таких специалистов мало. Что касается Лосева… — я задумался.
Насколько мне известно, он сейчас арестован, его допрашивают столичные чекисты во главе с Дерибасом. Учитывая криминальную смычку с людьми Папы, вариант, что Лосев каким-то боком причастен к пресловутому «Комитету справедливости»,
Похоже, надо договариваться с Терентием Дмитриевичем. Неужели ГПУ не пойдёт мне навстречу и не позволит допросить своего бывшего сотрудника? Особенно после моих заслуг…
Не верю!
— С Лосевым я разберусь. В нынешних обстоятельствах это не столь сложно. Ещё кого-нибудь вспомнили? — спросил я.
— Из ныне живущих, увы, больше никого, — загрустил Халецкий.
— В любом случае, большое вам спасибо, товарищ эксперт! И не переживайте — если хоть одна сволочь решит выгнать вас из угро, дайте мне знать!
— Неужели вы, товарищ Быстров настолько большая фигура? — изумлённо спросил собеседник.
— Пусть масштаб моей фигуры вас не волнует! Спокойно продолжайте заниматься вашим делом. Преступление — терять столь ценные кадры! Я никому не позволю, чтобы оно произошло, — твёрдо сказал я.
— Спасибо… Если честно, как-то неожиданно, — признался он.
Мы пожали друг другу руки и распрощались.
Я отправился на место, где стоял служебный экипаж, чтобы на нём доехать на адрес Аграмяна.
Глава 17
Если Шапиро специализировался на аптеках, бизнес Аграмяна строился на разного рода ювелирке: от скромных мастерских до роскошных салонов. В общем, мне предстояло нанести визит к человеку, мягко говоря, со статусом.
Картина внутри ни чем не отличалась от той, что я увидел у Бориса Хаимовича: в доме проживало немыслимое количество народа. Армянские семьи по количеству детей и родственников не отличались от еврейских. И там и там под одной крышей собралось сразу несколько поколений.
Гражданин Аграмян встретил меня неласково.
— Чем обязан уголовному розыску? — пробурчал он, недовольно разглядывая моё удостоверение в прихожей.
— А вы не догадываетесь?
— Если бы я умел читать чужие мысли, жил бы не здесь, а в Париже и имел там дворец, а не эту халупу! — вздохнул собеседник.
— Давайте пройдём туда, где нам можно спокойно переговорить. Надеюсь, в вашей «халупе» такое местечко найдётся?
Я ждал, что мы пойдём в кабинет, но в итоге оказались на кухне, расположившись на мягких восточных диванчиках.
Предварительно Аграмян выпроводил оттуда кухарку: маленькую женщину со сморщенным личиком и небольшим горбом.
— Здесь нам никто не помешает. Чай? Кофе?
— Спасибо, не нужно.
— А может… — многозначительно подмигнул он, доставая с полки пузатую бутылку коньяка.
— Благодарю вас, но я на работе.
Аграмян с сожалением вернул коньяк на место.
— Слушаю вас…
— Думаю, вы в курсе, про взрыв возле дома Шапиро?
— Вся Одесса в курсе! Какой ужас! — зацокал языком он.