Одесса-мама книга 2

Дашко Дмитрий

Крюк фыркнул.

— Георгий Олегович, у вас репутация серьёзного человека. Вы не успели приехать, а уже такой шум-гай в Одессе учинили… До сих пор город потряхивает! Вы же должны понимать — если я начну для вас каштаны из костра таскать, на меня всё общество косо посмотрит!

— Общество начнёт на тебя косо смотреть, если взрывы продолжатся, — резонно заметил я. — К тому же эти бомбисты и их «Комитет» стригут вашу же добычу. Неужели спустишь это им с рук?!

— Уели, Георгий Олегович! Как есть уели! — вздохнул Крюк. — Правда

ваша: нам эти террористы как гость поперёк горла! Устали от обиженных людей жалобы принимать.

— Это ты на Шапиро, Хосудовского и Аграмяна намекаешь? — догадался я.

— Есть и другие, Георгий Олегович. Только они боятся и говорить с вами не будут.

— Даже, если ты им прикажешь?

— Даже, если я, — кивнул он.

— Настолько напуганы?

— Очень, Георгий Олегович! Очень!

— Ну вот видишь — вот тебе и резон со мной посотрудничать. Помоги напасть на след Панова и его сообщников. Только сразу хочу предупредить: не вздумай никого трогать. Мы эту шайку сами возьмём.

Долго размышлять Крюк не стал.

— Хорошо. По рукам! Сразу могу сказать насчёт Панова: мы ведь тоже стали его искать. На хазах и малинах его нет — это точно говорю.

— То есть прячется где-то по знакомым?

— Мне пока нечего добавить, Георгий Олегович! Но даю слово: если что-то узнаем, обязательно сообщим.

— Спасибо, Крюк! Тебе это зачтётся! — встал я.

Хорошо, что гражданин Хейфец не стал уточнять, как именно, потому что я пока и сам этого не знал.

Стоило мне только покинуть контору Крюка, как рядом остановился служебный экипаж, и я увидел внутри взволнованное лицо друга.

— Всё путём! — успокоил его я.

— Крюк согласился?

— А куда денется?!

— Ну да, деваться ему некуда… Кстати, как он тебе?

— Знаешь, классический случай, когда внешность бывает обманчивой. На вид тупая горилла, а по факту не дурак.

— Дурака на такой пост не поставили бы.

— Это да. Кадровая политика у деловых не чета нашей, — вздохнул я.

— Крамольные мысли излагаете. Нехорошо, товарищ Быстров! — усмехнулся Осип.

Несмотря на весь переполох, устроенный «комитетом», текучки ещё никто не отменял, а я, как ни крути, был небольшим, но начальником. Пришлось на время заскочить в угрозыск, чтобы провести очередной разбор полётов и нарезать задач подчинённым.

Само собой, ставку только на уголовный мир я не делал. Люди Крюка ищут Панова по своим каналам, мы, опера, будем искать по своим.

Но пока было не очень понятно, за что ухватиться.

Мои ребята плотно поработали с окружением Панова, однако ничего существенного не нашли. Прежней загадкой оставалась таинственная пассия взрывника — то ли Нюра, то Аглая.

Что самое странное — в именах девушек путались все, кого допросили. Что это — издержки конспирации? Или девица со странностями, у которой семь пятниц на неделе и минимум два разных имени… В зависимости от настроения что ли?!

От размышлений

отвлекла телефонная трель.

— Быстров у аппарата.

— Мне бы товарища Бодрова, — несмотря на некачественную связь, я узнал голос режиссёра Лоренцо.

— Борис Яковлевич, здравствуйте… В общем, это я — Бодров.

— Вы?! — на том конце трубки замерли. — Но как же…

— Долгая история, Борис Яковлевич. Так было нужно для работы. Я потом, как-нибудь, всё объясню.

— Хорошо, Григорий Олегович или как вас правильно?

— Георгий Олегович. Это моё настоящее имя.

— Что ж, теперь буду знать… Георгий Олегович, можете подъехать на кинофабрику?

— А по какому вопросу?

— У меня радостное известие: картина запустилась. Мы сами в шоке — всё завертелось так быстро! Нам по секрету сказали, что сам товарищ Дзержинский лично одобрил и сказал, что будет оказывать всяческое содействие.

— Спасибо за отличные новости! — обрадовался я.

Известие меня и впрямь порадовало. То, что начиналось как игра, вдруг обрело чёткие очертания. Да ещё и поддержка со стороны самого Феликса Эдмундовича! Уверен, он сразу оценил, какую пользу нашему делу может принести кинематограф, у скольких молодых людей загорятся глаза.

— Это вам большое спасибо, Георгий Олегович! Ну так как — придете? Надо уладить кое-какие формальности.

— Смогу быть у вас где-то через час. Устроит?

— Вполне. Жду вас, Георгий Олегович.

На кинофабрике мне сказали, что у Бориса Яковлевича Лоренцо теперь появился собственный кабинет.

Я вошёл в административный корпус и сразу столкнулся в коридоре с парой грузчиков, пытавшихся занести в двери огромный кожаный диван. Он категорически не желал вписываться в габариты дверного проёма.

Рядом стоял мокрый от пота Лоренцо. Он то и дело промокал покрасневшее лицо платочком.

— Борис Яковлевич, — окликнул я его.

— Ещё раз здравствуйте, Георгий Олегович.

— Что тут у вас происходит?

— Да вот, обживаюсь помаленьку. Мебель с боями в кабинет выбил, — вяло улыбнулся он.

Когда эпопея с диваном закончилась, и грузчики вышли Лоренцо пригласил меня зайти внутрь.

— Прошу вас.

В кабинете режиссёр извлёк из несгораемого сейфа несколько бумаг.

— Это ведомости. Распишитесь, пожалуйста. Кстати, в бухгалтерию сегодня завезли деньги. Можете получить гонорар. Не побоитесь с такой кучей деньжищ ехать?

— А что делать, Борис Яковлевич, — усмехнулся я. — Как-нибудь отобьюсь.

Подписав документы, я засобирался.

— Вы куда? — расстроился Лоренцо.

— Как куда? Сначала в бухгалтерию за деньгами. Закину домой, а потом на службу. Работа, — пояснил я.

В кабинет зашёл парень примерно моего возраста и комплекции. На нём был серый коверкотовый костюм из тех, что носили нэпманы средней руки, обут в тупоносые «бульдоги», начищенный до зеркального блеска. На голове клетчатая кепка.