Один человек
Шрифт:
Сегодня к нам во двор въехал крошечный грузовичок с надписью «Watch children». Грузовичок был весело и затейливо украшен картинками, в нём играл рэгтайм. Продавал грузовичок мороженое, сникерсы, жвачки и прочие необходимые для счастливого детства предметы. Поездил он, поездил по двору и… уехал. Не пришли к нему детишки. Видать, у них и так счастливое детство. Я-то хотел прийти, но постеснялся. Глупо поступил, вернее, не поступил. Уж в моём-то возрасте можно перестать стесняться. А грузовичок всего этого не знал, конечно. Потому и уехал.
Приобрёл массажную щётку. Дома разглядел на ней надпись «Sexy Hair». Интересно, что ей расчёсывают?
Улетал
В Чикаго, в выставочном центре, за порядком присматривали сотрудники фирмы «Armageddon security Inc.». Именно так было написано на их униформе. Стоит на входе негритянка весом эдак центнера полтора и мило тебе улыбается. Полный армагеддон.
Даунтаун Чикаго напоминает домоизвержение, вернее небоскрёбоизвержение. Он больше похож на природное явление, нежели на творение рук человеческих. Чикагские архитекторы, по-видимому, так любят строить дома, что не дожидаясь, пока старые хоть чуть-чуть обветшают, строят на их месте новые. Делается это так быстро и незаметно, что со стороны кажется, будто новый дом прорастает из старого, сбрасывая кору прежнего фасада, которую немедленно растаскивают муравейные рабочие. Красота Чикаго на закате, со стороны озера Мичиган, с палубы прогулочного катера в винных парах словесному описанию практически не поддаётся.
Нищенка на чикагской улице Огайо, сидя на ступеньках методистской церкви, сосредоточенно читает какую-то толстую, как и она сама, книжку. Время от времени она нехотя от нее отрывается, протягивает к прохожим пустой кокакольный стаканчик и строгим голосом требует помочь ей материально. Повторив свое обращение пару раз (для тех, кто засунул руку в карман, а обратно с кошельком вытащить забыл), она теряет к этому неблагодарному занятию интерес и вновь углубляется в книгу. Рядом с ней лежит что-то вроде вещмешка, из которого торчат ещё несколько книжек. Надолго, наверное, пришла.
Чикагский музыкальный магазин «Virgin». Среди дисков, примыкающих к разделу классики, нашёл удивительный с названием «Хэй-хо! Моцарт. Любимые диснеевские мелодии в классическом стиле». Рядом такие же, но в бетховенском, баховском и в прочих стилях. Композиторы современные идут навстречу пожеланиям трудящихся, а композиторы классические, пусть и таким, мягко говоря, извилистым путём, приходят в их, трудящихся, дома. Такая вот встреча на Эльбе. Такой вот второй классический фронт. «Георг Фридрих Гендель. Вариации на тему песни крокодила Гены из мультфильма “Крокодил Гена и Чебурашка”».
Ещё о рекламе. На жёлтом боку чикагского такси: «Bob Patterson. America’s #3 Self-Help Guru». Завет Бетховена «Человек, помоги себе сам» — в жизнь! Вот только от словосочетания «Self-Help Guru» почему-то отдает самообслуживанием. Особенно в сочетании с #3.
У входа в выставочный центр, где проходила конференция американского химического общества, было на разных языках написано «Добро пожаловать». Среди прочего и на русском, но… как-то с акцентом.
Заповедник в Паломарских горах, неподалёку от Сан-Диего. У крошечного прудика, заросшего камышом, на столбике прибито объявление: «Просьба лягушек и головастиков не беспокоить и не вредить им». Действительно, давайте не беспокоить. Ну, давайте же! Вовсе необязательно дружить
На вершине горы Паломар (той, что с огромным телескопом) гнездо байкеров. Они туда слетаются (сказать «съезжаются» язык не поворачивается — мимо нашей машины они хоть и низко, но пролетали) на своих харлеях и судзуки. Тусуются на площадке возле единственного маленького ресторанчика «Мамина кухня», блестят хромированными гайками, космонавтскими шлемами, попукивают выхлопными трубами. Администрацию заповедника они, честно говоря, достали. Она (администрация) в приступе вежливой американской ярости написала обращение к «друзьям с мотоциклами», каковое прикнопила к деревянной стене ресторанчика. Среди прочего, байкеров просили (очень) не тусоваться перед ресторанчиком (hanging out), не газовать без нужды и не толпиться перед женским туалетом (sic!). Собственно, за этими тремя занятиями мы их и застали.
Поверхность Аризоны с самолёта напоминает какую угодно, но только не земную. Планетных поверхностей я видел немного, поэтому мне довольно трудно сравнивать. Но уж земную-то от аризонской отличу. Когда разглядываешь из самолётного окошка бесконечные, идущие из ниоткуда в никуда дороги посреди пустыни, построенные трудолюбивыми служителями Американского Дорожного Культа, то начинаешь понимать, что здесь они носят скорее религиозный, нежели светский характер.
Секретарша начальника, разговаривая с Москвой по телефону, сказала: «Извините, я сейчас прервусь ненадолго — ко мне в комнату колибри залетел». Не знаю, что уж там ей ответили, но что подумали — могу себе представить.
Рулят аборигены как дышат. Сложно встретить американца, который просто ведёт машину, держась за руль двумя руками. Сослуживец рассказывал, что видел девушку, которая красила ресницы за рулём, смотрясь в зеркало заднего вида.
«Брехня», — подумал я. Недолго я так думал. Уже через день увидел тётку на фривэе, которая перелистывала за рулём журнал. Наши машины какое-то время ехали рядом. Скорость была — миль 60–65. Бреются, едят, пьют — живут, одним словом. Намедни ехал домой с работы. По соседней полосе — раздолбанный шевроле, размером с лёгкий танк. Внутри два мексиканца. Один что-то пел, размахивая руками, а второй, тот, что сидел на водительском месте, аккомпанировал ему на губной гармошке. Я не заметил, чтобы кто-то из этих двоих держался за руль. Хорошо, что они ещё не на заднем сиденье сидели. А впрочем, лучше бы и сидели — на заднем безопасней. Иногда я думаю, что Настоящая Американская Машина — та, которую лучше за руль не трогать. Достаточно ласково попросить её и сказать куда — сама довезёт. А уж до дома-то — вообще без разговоров. Между прочим, я слышал, что бывают случаи, когда машины, отбуксированные чёрт знает куда за неправильную парковку, сами возвращались домой, к хозяину. Врать не буду — сам не видел. Так ведь и машины, существа пугливые, когда сами по себе, без хозяев, ночами к дому пробираются.
Кружим над Сент-Луисом перед посадкой. До чего же хороша Миссисипи. Конечно, и океан хорош, но река… Ока вспомнилась. Совершенно некстати. Никто её и не просил об этом.
В аэропорту Сент-Луиса есть курительные комнаты. Не Калифорния, однако. Немедленно посетил такую комнату. Сидим. Курим. Один из курильщиков, бомжеватого вида мелкий мужичок с огромными усищами и замусоленным сигарным бычком в зубах, докурил, встал с кресла, по-артиллерийски оглушительно пукнул (такой маленький, а поди ж ты — откуда что берётся…) и неторопливо вышел. Кажется, только один я смутился, хотя большинство присутствующих были дамы разных возрастов. Никто и ухом не моргнул… Что значит культурная публика — умеют не заметить, в случае чего.