Один день Аркадия Давидовича
Шрифт:
– Апперитивы какие будете? – сомелье склонился над плечом Армагеддонца.
– А чё есть? – поинтересовался браток.
– Практически всё, – прожурчал сомелье.
– Тогда – водочку, – заявил Ортопед, окидывая унылым голодным взглядом пока еще пустой стол.
– Рекомендую «Золотые купола», – предложил сомелье.
– А производство чьё? – подозрительно осведомился Комбижирик.
– Завода «Красная звезда»...
– Москва? – спросил Тулип.
– Москва, – подтвердил сомелье.
– Отказать, – надулся Армагеддонец. – Ливизовские есть?
– Есть, но... – стушевался
Братки переглянулись.
Непосвященному человеку их стремление пить исключительно продукцию питерского комбината «Ливиз» показалось бы по меньшей мере странным или нарочито патриотичным. Мол, всё, что делается в Москве и ее окрестностях – отстой, а мы будем хлебать наше, родное. Не взирая на качество.
Но дело было в другом.
По непонятным причинам питие ливизовской продукции действовало на братанов умиротворяюще. После нее не хотелось буянить, разносить вдребезги и пополам припаркованные у ресторана машины, выбрасывать из окон визжащих официантов, бить панорамные стекла витрин, гоняться за патрульными милицейскими автомобилями, угонять пришвартованные у набережных прогулочные теплоходы и кататься на них по каналам, застревая в крутых поворотах, врываться по ночам в музеи и театры, и прочая, и прочая. А хотелось мирно сидеть в теплой компании друзей, беседовать за жизнь и рассказывать различные поучительные истории из жизни.
Первым столь необъяснимое действие водок «Менделеев», «Охта», «Синопская», «Петр Великий» или «Пятизвездная» подметил Денис Рыбаков, который даже провел ряд экспериментов. Контрольные группы, пившие «Охту» и «Синопскую», благополучно и почти без происшествий, если не считать регулярного втаптывания в асфальт излишне приставучих служителей дорожного бога ГАИ, добирались до дома. Но вот испытуемые, принимавшие на грудь что-нибудь иное, типа водки «Урожай», «Казачья» или «Царский штандарт», попадали в гораздо более серьезные переделки со стрельбой, погонями и травмами различной степени тяжести.
Химический анализ особой разницы между разными сортами разных заводов не выявил, поэтому проводившие его три доктора наук, семь аспирантов и девять лаборантов выдвинули гипотезу, что всё дело в воде.
Мол, именно местная водица немного усмиряет кипящий разум неугомонных пацанов и переводит их активность в мирное русло.
В общем, факт благотворного влияния ливизовской продукции на Хомо Сапиенса был научно установлен и братаны приняли решение, во избежание негативных последствий, употреблять строго определенные сорта.
Конечно, бывали и срывы.
Так, например, у поехавших на рыбалку вместе с группой каких-то безумных туристов Циолковского, Кабаныча и Тулипа закончилась «Синопская» и они были вынуждены затариться «Серебряным источником», ибо ничего другого в сельмаге не оказалось. Из жратвы присутствовали лишь сосиски и расфасованная в двухлитровые банки горчица местного производства. Взяли и их, естественно, ибо рыбка в тот день никак ловиться не хотела.
По уровню сырости питерские леса могут соревноваться с болотом в дельте Амазонки. Соответственно, попытки развести полноценный костер успехом не увенчались, и поздним вечером
Пустив по кругу флаконы с «Серебряным источником», коллектив принялся жарить сосиски, насаживая их на заостренные веточки. Вспомнили и о горчице.
Но банка была одна, а народу – до седалищного нерва.
Поэтому, помаявшись в ожидании банки, Тулип сожрал свою порцию без приправы, а, когда емкость достигла его рук, опростал банку в траву примерно в центр круга и предложил всем самостоятельно макать туда сосиски – всё равно несъеденную горчицу пришлось бы выбрасывать, а так хоть удобнее. И гордо удалился к пересевшим на бревно у воды Кабанычу с Циолковским, также давно отужинавших.
Распробовав продукт местного горчичного производства, некоторые недостаточно пьяные туристы стали возмущаться – «Горчица горчит, но не жжет, зараза!», «Халтура!», «Горчичников на мыло!» – и прочее в том же духе.
Однако альтернативы нет было – сошло и так.
Наутро братки были разбужены странными звуками, словно все их товарищи по спиннингам и сетям вознамерились в одночасье потравить.
В принципе, было от чего.
Ибо при утреннем свете стало видно, что на траве внутри вытоптанного по краям круга лежит куча совершенно не тронутой горчицы и здоровенная коровья лепешка, вся истыканная словно решето...
Приключения на этом не закончились.
Вечером того же дня, памятуя о случившемся конфузе, принявший стакан «Серебрянного источника» Тулип решил развести настоящий качественный костер, щедро полил сырые дрова бензином из канистры, не обратив внимания на то, что расположил деревяшки на небольшой возвышенности, и бросил спичку.
Горючее занялось хорошо, а вместе с ним – и «Isuzu Trooper» Кабаныча, под днище которого затек ручеек бензина. Потушить вседорожник не удалось и обратно в город злые на весь белый свет братаны добирались на пассажирском поезде.
Билетов на захолустной станции не было, и проводница за скромную мзду пристроила троицу в служебном купе.
Разумеется, через полчаса нагрянула ревизия и братки были вынуждены уйти в вагон-ресторан, где просидели довольно долго, удивляя повара изысканными заказами и согревая душу бармена обилием потребляемого спиртного.
Когда они в полночь вернулись обратно, ревизия еще не ушла и проводница по-тихому подсадила их в купе-люкс к пожилой супружеской паре.
– Ребятки хорошие, студенты, только из похода, вы ничего не подумайте, – заискивающе пробубнила корыстолюбивая служащая МПС, задвигая за собой дверь.
Братки уселись в ногах кроватей и вежливо помолчали, ожидая, что хозяева купе первыми начнут разговор.
Но те не начали, а лишь напряженно смотрели на трех бритоголовых бугаев в замызганных брезентовых куртках.
И тут вдруг Тулип вспомнил, что в ресторане он вынимал перочинный нож, дабы порубать куру-гриль, и начал в его поисках охлопывать себя по карманам. Ничего не найдя, он тихим, но оглушительным в безмолвии купе шепотом обратился к Циолковскому:
– Андрюха, ты нож взял?