Один день гениальности
Шрифт:
Написанное между строк обычно не предназначено для чтения вслух.
Отсутствие вкуса позволяет смаковать любые подробности.
Редкое сочетание: чувство собственного и чужого достоинства.
Если человек держится за свой карман, ему есть что терять.
Все жанры хороши, кроме прозы жизни.
Внести свой вклад нередко удается лишь
Бывают такие яркие индивидуальности, что больно смотреть.
Мало того что корень ученья горек, так ведь и плоды, прямо скажем, не мед.
Когда приказывают держать руки по швам, руки опускаются.
Неправда, что мы жизни не видим, – вот же она, проходит мимо.
И какая же свинья не считает себя экспертом по цитрусовым!
Если уж сдавать позиции, то, по крайней мере, за хорошую цену!
Главный смысл деятельности чиновника – создать впечатление, что его деятельность имеет смысл.
Наше ноу-хау: совмещение неприятного с бесполезным.
Сколько рациональных зерен переработано по принципу: “Перемелется – мука будет”!
Если враг не сдается, его лучше всего объявить другом.
Наша национальная черта – отсутствие чувства меры собственного достоинства.
Плох тот солдат невидимого фронта, который не хочет стать генералиссимусом видимого.
Плох тот генерал, который в детстве не наигрался в солдатики.
Как жизнь? – Почти терпимо.
У постоянно озабоченных спасением отечества, как правило, нет личных проблем.
Жуткое сочетание: ограниченная личность с неограниченными возможностями.
Если масла становится больше, чем каши, следует говорить уже о порче масла.
Век бы не знать те имена, что обычно пишут на обломках самовластья!
Если бить своих слишком долго, чужие перестают бояться.
Если даже чужие лавры не дают покоя, то каково же приходится владельцам собственных!
Чем ниже человек, тем затруднительнее кланяться ему.
Чтобы ниспровергать авторитеты, надо предварительно подняться до их уровня.
Искусство требует жертв, но не всегда их принимает.
Когда у всех волосы встают дыбом, легко стричь под одну гребенку.
Шутить извольте!
Общие
Энергия – мера способности совершать работу или увиливать от нее.
Часть 2. Полное ретро
Арифметика и жизнь
Иван Николаевич Кукашкин с детства любил считать. Считал все подряд. Идет, бывало, урок в третьем классе, а Ваня сидит и внимательно смотрит в окно.
– Опять, Кукашкин, ворон считаешь? – сердится учительница, и Ваня утвердительно кивает головой.
Справедливости ради следует сказать, что наш герой не только ворон умел считать. Был он крепким хорошистом по арифметике, а уж в искусстве устного счета вообще не имел себе равных в классе.
Неприятности у Вани начались, когда курс арифметики был пройден и появились алгебра, геометрия, а впоследствии и тригонометрия со своими жуткими иксами, биссектрисами и, страшно сказать, котангенсами. Задачи по алгебре Кукашкин еще кое-как решал собственными хитроумными арифметическими методами, приводя учительницу в состояние, близкое к тихому помешательству. А с прочими математическими дисциплинами дело было совсем плохо.
С грехом пополам окончил Кукашкин восемь классов и поступил в техникум, готовивший бухгалтеров-экономистов. Возможно, и пошел бы Ваня по какой-нибудь другой части, но мать его всегда мечтала увидеть сына бухгалтером. Кукашкин же свою мамашу очень любил и слегка побаивался.
В техникуме учиться было почему-то легче, чем в школе, так что по прошествии положенного времени Иван Кукашкин получил соответствующий документ и стал дипломированным специалистом. С тех пор прошло уже восемнадцать лет, в течение которых Иван Николаевич работал младшим экономистом, бухгалтером и, наконец, заместителем главного бухгалтера одного небольшого учреждения.
Службу Кукашкин нес усердно, добросовестно, и все так и шло бы своим чередом и дальше, если бы не один, на первый взгляд, пустяковый случай. А произошло вот что. Однажды утром Иван Николаевич забыл завести свои старенькие наручные часы марки “Победа”. Обнаружил он свою оплошность только во второй половине дня, когда часы остановились.
Кукашкин узнал время у своей подчиненной Зиночки и завел часы. И тут внезапно в его голове мелькнула странная мысль. Иван Николаевич быстро придвинул к себе счеты, чтобы проверить свое предположение. Через две минуты он уже достоверно знал, что, ежедневно заводя свои наручные часы, человек в течение жизни тратит на эту, казалось бы, ничтожную операцию около двух суток.
Иван Николаевич попробовал развить свою мысль дальше. В нем проснулся охотничий азарт.
В течение следующего часа Кукашкин установил, что ежедневное чтение газет из расчета полчаса в день отнимает у человека целый год жизни, бритье вместе с умыванием – полгода, еда – три года, посещение туалета – три месяца. Последнее обстоятельство произвело на Ивана Николаевича особенно сильное впечатление. Три месяца – на сортир! С ума сойти!