Один день гениальности
Шрифт:
В этот день Кукашкин пришел с работы подавленный, поужинал без всякого удовольствия. Газету, которую жена, как обычно, положила рядом с тарелкой, даже не раскрыл.
Спал Иван Николаевич плохо, снились ему часы “Победа” в виде ужасного людоеда со ртом, разинутым от цифры 9 до цифры 3 включительно. Утром встал с дикой головной болью, чего с ним никогда прежде не случалось. Дальше так жить было нельзя – это было совершенно ясно.
Решение пришло неожиданно, и Кукашкин даже подивился, как все, оказывается, просто.
Придя
Жизнь автоматически продлевалась почти на пять лет, и где-то рядом (в этом не было никаких сомнений) еще таились скрытые резервы.
Уйди, чтобы остаться!
Первым, кого увидел Остроухов, выйдя после отпуска на работу, был Люлькин.
– Привет аборигенам! – радостно заорал вчерашний отпускник, хлопая приятеля по плечу. – Ну, как вы тут без меня?.. Комар еще не забодал? – весело кричал Остроухов, имея в виду директора, Автандила Георгиевича Комаришвили.
Люлькин неодобрительно поморщился.
– Здравствуйте, Эдуард Кузьмич, – сдержанно сказал он. – С выходом на работу вас!
– Да ты что, Николаша, перегрелся тут? – поразился Остроухов. – Может, пойдем, пивка холодненького выпьем, а? На угол только что бочку привезли!
– Должен вас уведомить, – сухо произнес Люлькин, – что с прошлой недели я исполняю обязанности начальника нашего с вами отдела. Дятлов от нас ушел.
– Куда ушел? – машинально спросил Остроухов, еще не до конца осмыслив невероятную новость: Колька Люлькин – начальник отдела.
– В управление перевели. – Люлькин отодвинул накрахмаленную манжету и взглянул на часы.
– Вы опоздали сегодня на девятнадцать минут, – констатировал и. о. начальника отдела. – Надеюсь, подобные случаи будут происходить не слишком часто.
Повернувшись, бывший Колька Люлькин не спеша направился к своему кабинету.
– Николай Игнатьевич, – несмело окликнул его Остроухов.
Люлькин слегка обернулся.
– Я, собственно, Николай Игнатьевич, заявление принес. Рассчитываться собираюсь. Если можно – хотелось бы прямо с сегодняшнего дня. Познакомился, понимаете, там, в доме отдыха с одним мужичком, он меня в свою организацию и сманил.
Люлькин внимательно посмотрел на Остроухова.
– Ну, что ж, сказал он задумчиво, – лично у меня возражений нет. – Думаю, и директор не будет против. А знаешь что, старик, – голос и. о. начальника отдела неожиданно потеплел, – все равно Комар раньше одиннадцати не прилетит. Пойдем-ка мы с тобой, Эдька, по такому случаю пивка выпьем!
Каждому – свое
Прочитав очередной опус, присланный в редакцию, Колиткин обхватил голову руками и тоскливо замычал. Помычав некоторое
Черт знает что, – думал литсотрудник, нервно затягиваясь омерзительным, зато приемлемым для семейного бюджета “Беломором”. – Пишут все, кому не лень… Ну и читали бы свои творения на именинах у сослуживцев, так ведь нет! Всенародное признание им, понимаешь, подавай!”
Измученный работник умственного труда со злостью раздавил в пепельнице недокуренную папиросу, словно раздавливая мечты своих безвестных корреспондентов о всенародном признании.
Интенсивно помассировав нижнюю часть мочки левого уха, в соответствии с рекомендациями древнекитайской медицины, Колиткин вполне успокоился. В очередной раз убедившись в мудрости древних китайцев и в непреходящей ценности их учения, он выдвинул ящик стола и достал оттуда лист бумаги, на котором рукой дилетанта был нарисован эскиз вечного двигателя второго рода с необходимыми пояснениями.
Колиткин любовно посмотрел на плод нескольких недель мучительных раздумий, затем, решившись, вложил листок вместе с сопроводительным письмом в заранее приготовленный конверт с адресом весьма серьезного научного учреждения.
Заклеив конверт, он с облегчением вздохнул, положил его в стопку писем, готовых к отправке, и мечтательно посмотрел в окно.
Этот странный кусакин
Заходит на прошлой неделе в мой кабинет Кусакин. Хитро так улыбается и обещает:
– Сейчас ты упадешь!
– С чего бы это мне падать? – спокойно отвечаю я. – Пять тысяч в спортлото ты не выиграл, Вельветкина с тобой в кафе-мороженое не пошла, и вообще, я, знаешь ли, принципиально никогда не падаю.
– Нет, все-таки упадешь! – весело настаивает Кусакин.
Я равнодушно пожимаю плечами.
Заключаем пари: упаду я или нет.
Кусакин подходит ближе и делает резкое движение ногой. В следующее мгновение стремянка, на которой я стоял, вкручивая лампочку, проектируется на поверхность пола в натуральную величину. А я – нет.
Мой остроумный сослуживец разочарованно смотрит на меня, спокойно висящего под потолком.
Держась одной рукой за люстру, я достаю из кармана носовой платок и спокойно протираю очки.
– Ставь, – говорю, – стремянку на место. Тоже мне Юрий Никулин!
– А вот это уж – дудки! – смеется Кусакин. – Повиси немного. Может быть, все-таки упадешь.
И уходит. А я остаюсь висеть на люстре.
Прибегает дня через три главный бухгалтер.
– Иди, – говорит, – тринадцатую зарплату получать. Из-за тебя ведомость закрыть не можем.