Один день Весны Броневой
Шрифт:
В броню стукнул приклад.
— Командир!
Вынырнула из-за брони, заглянула в запрокинутое лицо, в требовательный прищур не молодых уже глаз.
— Танки с опушки! Три! И броник!
Слово родившееся в Смуту почему-то резануло слух. «Второй транспортер пойдет со стороны просеки… И наверняка еще один-два танка…»
— Покажи направление на каждый. Рукой махни, — и дождавшись требуемого, добавила: — Скажи второму экипажу, пусть начинают, я шуметь буду. Пусть ближнего бьет! Все!
И свалившись на сидение, сцапала гарниру ПУ,
— Радек, заводи!..
Ивков отстрелялся первым и, пока он газуя откатывался за гребень во дворы, Радек осторожно вывел самоходку на позицию.
От опушки по кочковатому полю, дерганно, мотаясь из стороны в сторону, неслись два танка. Третий слева замер с открытым башенным люком. Где транспортер?
Довернула ПНП.
«Вот он!». Тот двигался рывками слева, за подбитым. «Этот потом».
Отработала педалью, поворачивая башню. Уже ручкой довела до нужного угла. Поймала ритм маневров. Рукой довела упреждение. Привычно задержала дыхание и толкнула педаль спуска.
Машину качнуло, справа пронесся казенник, обдал горячим выхлопом, выплюнул гильзу.
— Бронебойный! — заорала в ПУ радостно — швеца потерявшего гусеницу развернуло на месте. В подставленный борт и вогнала второй снаряд.
— Есть! Радек!..
Самоходку дернуло назад так, что Вешку приложило лицом о прицел. Аж звезды зажглись.
— Что там, командир?!
— Два танка подбили! — выдохнула сквозь зубы. И несмотря на боль улыбнулась. Получилось.
— Радек, шумим! Помник, бронебойный!
Мотор заревел на подгазовке. «Енч, третий твой.»
— Радек, подай вперед и левее, пока я не скажу!
Прислушалась, готовясь услышать выстрелы знакомой пушки через наушники и рев мотора. С поля трижды прозвучали танковые пушки швейцев. Причем два выстрела раздались почти одновременно. «Не добили кого-то».
— Стой! — над перекатом в ПНП показались основания деревьев на опушке. «Ну же! Стреляйте!» — взмолилась к швейцевским противотанкистам. Но те молчали. Зато над подбитым ею танком заплясал, закрутился, формируя столб, дым.
Справа звонко выстрелил Ёнч. Опушка промолчала.
— Радек, тише!
Слева, со стороны первого подбитого, грохнула танковая пушка. И почти одновременно с ней хлестнул второй выстрел Ивкова.
«Назад, быстрее!»
Она вдруг ясно почувствовала, как тормозит после бешенного вращения и замирает рука швейского наводчика на колесе горизонтальной наводки.
«Ну же!!!»
Ёнч выстрелил опять. На опушке сверкнули огоньки ПТО, вспухли облачками дыма. И взревел мотор Ивковской самоходки. «Гад! Убью дурака!» Слева зашлась очередью ЗУ.
— Радек вперед!.. Стой!
Горели уже все три танка. Зато транспортер уже давил огнем один из ее пулеметов, а пехота не таясь рвалась вперед, на бросок гранаты.
Вешка вогнала бронебойный ему в борт под пляшущий огонек пулемета.
— Осколочный!..
Горбатый корпус после второго попадания плеснул огнем.
— Назад! —
В этот раз сдавая назад наехали на дерево. Ствол развесистой крушины треснул-выстрелил и завалился назад, пенек проскрежетал по днищу.
— Стой!
Сорвала наушники. Тут же захлестнули звуки боя — хлопки гранат, частая дробь пулеметов и треск винтовок. Особенно густо слева. Где-то справа и сзади рвались мины.
В башню справа стукнул приклад.
— Командир!
Вешка подтянула себя вверх. Глянула в мрачное лицо посыльного.
— Вторую самоходку подбили…
Сердце земерло, пропуская удар, провалилось куда-то вниз. И опять застучало, отдаваясь в горле и висках.
— Что?..
— Подбили их…
— С экипажем что?!
— Водитель командира вытащил…
— Товарищ команди-ир! — слева из-за поваленного забора показался боец в форме. — Товарищ командир! У чугунки швейцы до домов добрались!
— На борт оба!
Уже свалившись на сидение и торопливо надевая гарнитуру, услышала стук обуви по броне. Щелкнула тангентой:
— Радек, через двор слева на улицу. Помник, готовь бронебойный! Зарядишь по команде!
Самоходка, ломая заборы и сминая кусты выскочила на единственную улицу. И почти сразу по башне часто застучали пули. «Убило?» — кольнула горькая мысль о сидящих снаружи. Но уже разворачивая башню навстречу стрельбе услышала яростный мат за броней. «Кто-то жив, догадается укрыться.»
— Стой! Помник, смотри!
Первую цель она сама углядела его раньше, чем закончила фразу — знакомый полугусеничный бронетранспортер медленно катил по околице. Пулемет его зашелся истерично-длинной очередью, засыпая самоходку горохом пуль. А за ним, на полдороге между выездом из просеки, где застыли подбитые в первой атаке машины, густо чадил убитый зенитчиками танк…
— Осколочный!
Пулемет на угловатой рубке «броника» захлебнулся вспышкой осколочно-фугасного снаряда. Почти сразу в десантном отделении что-то полыхнуло, превращая транспортер в погребальный костер. Метнулись прочь фигурки укрывавшихся за ним пехотинцев.
— Осколочный!..
«Три… Пять…Шесть…» — в какой-то момент она начала про себя считать выстрелы, вернее моменты нажатия на педаль спуска. Других мыслей не было, только желание вымести снарядами, словно метлой, добравшихся до околицы швейцев.
После седьмого по ее счету выстрела мимо с едва различимым за мотором и наушниками криком: «А-а-а-а!» — пробежали ополченцы, а от обугленных остовов вагонов их поддержали автоматные очереди.
А потом как-то сразу, вдруг, стрелять стало некуда. Только пару раз она видела серые спины пытавшихся сбежать врагов. Автоматные и винтовочные выстрелы успевали уронить их едва не раньше, чем Вешка успевала рассмотреть. Бой кончился. «Этот бой, со стороны опушки еще палят…»