Один год из жизни Блюхера
Шрифт:
— Начинать будем здесь, — сказал, осмотревшись по сторонам. — Догадываешься, о чем речь веду?
— Опять за мост браться? — упавшим голосом проговорил Голубых.
— Верно. Но учти, ни одного бойца нынче не дам. Управляйся с саперами. Срочно нанимай местных жителей. Леса нет, знаю. Покупай старые избы, сараи и строй.
Деревня оказалась татарская. Еле-еле нашли толмачей. Старики приняли предложения, и вот одни уступали уже заготовленные на зиму дрова, другие не жалели срубов новых домов, третьи принялись разбирать сараи, бани, навесы. Особо же
А враг теснил и теснил арьергардные отряды, стремясь сбросить их в воды Уфимки. Томинцы сдали Несмислярово. Вскоре покинули и горящее Ново-Кулево. Того и гляди, подкатится бой к самой Красной Горке. Не слал хороших вестей и Павлищев. А пора бы. С наступлением сумерек к нему на правый берег переправились вплавь казаки-верхнеуральцы. Держатся ль на плацдарме?
Заложив руки за спину, Блюхер мерил шагами горенку штабной избы. Тянуло главкома в гущу боя. Там, казалось, все проще, понятней. Не будешь теряться в догадках, ждать в нервозности донесений. Оно-то так, самому легче станет, а армии польза какая? Порвутся и последние нити управления ею. К саперам тоже ходить попусту. Работают на совесть. Не указаний от него ждут, а того, чтобы меньше беспокоил их враг своими снарядами да близкой пулеметной стрекотней.
Хлюпая мокрыми сапожищами, ввалился штабист Никифор Баранов и огорошил новостью:
— Еще такой подарочек и уплывет наш мост к чертовой бабушке.
— С чего же вдруг? — спросил Блюхер.
— Плоты сверху кто-то начал пускать. Первый перехватили, отвели к проходу. А как все быки поставим. Куда отводить? Некуда.
— Понятно. Снаряжай крепкий пост и направляй его к Прасчанам на перехват плотов. Одни не управитесь — крестьян на помощь зовите. Спеши, Никифор Васильевич.
Прискакал ординарец Томина. Передал на словах, что Старо-Кулево еще в их руках, но цепи противника шагах в ста-ста пятидесяти от села. Трижды ходили троичане в штыки и все безуспешно. Закончив доклад, казак протянул записку.
«Прошу прислать две тысячи патронов, — писал Томин. — Иначе за исход боя не ручаюсь…»
— Две тысячи! Каков! А где я их возьму? Нет у меня патронов. Не слышите, что ли? — возвысил голос Блюхер. — Нету патронов. Нету!
Посланец Томина упрямо переминался с ноги на ногу.
— Не уйду, товарищ Блюхер! Не уйду без патронов, — выдавил дрогнувшим голосом. — Иль не знаете Николая Дмитриевича? Обратно пошлет. Да ведь и впервой просим. Трудно нам — дальше некуда.
— Ладно, — смягчился Блюхер и, быстро подойдя к столу, вывел карандашом на клочке серой бумаги несколько слов. — На вот. Две не даю. Много. Хватит и полторы. Да скажи, что в последний раз. Понял?
— Так точно, — выпалил томинский ординарец, хватая крохотное распоряженьице. — Спасибо, товарищ главком.
От Ивана Каширина
— Донесение? Быстрее!
— Нету его. Так велено передать.
— Что, плохи дела, выходит?
— Жмут нас крепко, окаянные.
— Помощь нужна?
— Пехоты бы немного.
Главком призадумался, задержал взор на мокрых до пояса полах шинели связного. Затем взглянул в лицо бойцу. Оно было синее-синее, как и околыш его казачьей фуражки.
— Перемерз, братец?
— Два раза за ночь вплавь через реку ходил.
— И меня вот дрожь пробирает. В резерве-то одни белоречане. Прорвись сюда враги, кто раненых да обозы защищать станет? Но делать нечего. Судьба всех нас там, на вашем берегу, решается. Плыви, брат, обратно. Скажи Каширину, пошлю три стрелковых роты.
…Троичане к утру 3 сентября бились уже в непосредственной близости от Красной Горки. Противник через их головы вел артиллерийский обстрел переправы. Фугасные гранаты пучили воду подле самого моста. А там и шрапнель, лопнув, рассыпалась свинцовым горохом над обозами. Средь беженцев поднялась паника. Кто-то крикнул:
— Мост готов, братцы! Жми к нему! Начинай переправу!
Саперы не в силах были сдержать хлынувшего на них тележного потока. Да, они завершили постройку. А толку-то? Вот-вот и разлетится мост вдребезги под напором обезумевшей массы.
Бросил Василий Константинович штабные дела, помчался на переправу. Пролетев вперед на коне, успел преградить вход на мост.
— Стой! — во всю силу голоса выкрикнул Блюхер. — Приказа о переправе не было. Осади назад!
Обозники не ослушались. Принялись разворачивать телеги. Успокоившись, Блюхер сказал начальнику саперной команды:
— Теперь уж не полезут. Я к Павлищеву, пока не вернусь, ни одной повозки на мост не впускай.
Главком тронул коня. Не удалось ему пролететь по мосту стрелой — местами тот горбился, местами спадал вниз ухабами и кренился где вправо, где влево. А все ж похвалил Василий Константинович саперов: шутка ли, всего за сутки с небольшим почти голыми руками отгрохали этакую громадину в сто с лишним саженей!
На правом берегу главкома встретили бойцы поста летучей почты. С ними был и Никифор Баранов. Он доложил, что Павлищев только что прислал донесение. Очистив от неприятеля район между деревнями Бедево и Старые Бирючи, уральцы продвинулись к северу от реки верст на пятнадцать.
— Хо-орошо, Никифор Васильевич! — отозвался главком, замечая, что куда-то пропала острая резь, мучившая с утра левый глаз. — Хорошо! — повторил он. — Да и денек-то, смотри, как по заказу разгуливается.
Наметив с Барановым новые места расположения лазарета и обозного табора, Блюхер наказал:
— Встречай тут переправщиков, — и, пришпорив коня, пустился в обратный путь.
Началась вторая переправа. Первыми на мост вступили лазаретные повозки. Раненые поднимали вверх костыли, приветствуя своего командующего. Блюхер здоровался с бойцами, подбадривал их: