Один "МИГ" из тысячи
Шрифт:
Перевалив через горы, патруль набрал высоту около пяти тысяч метров. Впереди насколько хватал глаз стлалось безмятежное синее небо. Тонкая желтая нить пляжей уходила далеко на юг и на север. Новороссийск, угрюмый, страшный, в дымах пожаров, был распластан на склонах гор, круто спускавшихся к бухте. Над Станичкой, где стойко держались советские моряки, висела сплошная черно-желтая пелена разрывов. Бесчисленные огненные искры пушечных залпов мигали с обеих сторон — пушки били почти в упор.
Со стороны Геленджика появились три «юнкерса- 88». Они шли беспечно на небольшой высоте, без всякого прикрытия. Труду это показалось подозрительным. Одинокая тройка «юнкерсов»
Тут какой-то подвох! Но Фадеев сгоряча ринулся на легкую добычу. Андрей услышал в наушниках его могучий рев:
— За мной, браточки!
Как дисциплинированный ведомый, Труд последовал за Фадеевым. Но в ту же секунду, оглянувшись в сторону Анапы, он увидел, что с моря, со стороны солнца, несколькими волнами шли немецкие пикирующие бомбардировщики, а над ними комариной стаей вились «мессершмитты». Звено «юнкерсов» явно было выпущено для того, чтобы отвлечь истребителей от этой армады.
— Фадеев, Фадеев! — закричал Труд, нажав кнопку радиопередатчика. — Смотри вправо, смотри вправо...
В наушниках раздалось в ответ:
— Понял, Труд, понял. Все за мной!
Фадеев круто развернул шестерку истребителей и увел ее в сторону, набирая высоту. Озеров также пошел со своим напарником вверх, чтобы в решающую минуту боя поддержать ударную группу.
Первым к району Мысхако подошли десять пикирующих бомбардировщиков и девять «мессершмиттов». Они еще набирали высоту и потому шли на минимальной скорости: немецкие летчики были уверены, что трем «юнкерсам» удалось отвлечь советских истребителей. Но тут со стороны солнца сверху на них свалилось шесть скоростных машин с красными носами и красной чертой на руле поворота. Эти знаки гвардейцев были хорошо знакомы гитлеровским летчикам...
Патруль Фадеева действовал по плану, разработанному перед вылетом: четверка истребителей атаковала «лаптежников», еще одна пара истребителей смело врезалась в гущу «мессершмиттов» и связала их боем, не давая вступиться за бомбардировщиков. С первой же атаки Фадеев зажег один бомбардировщик, остальные начали рассыпаться в стороны, наспех освобождаясь от бомб, чтобы побыстрее уйти.
Разбившись на пары, истребители Фадеева стремительно атаковали гитлеровцев, не давая им опомниться. Бой шел с явным преимуществом гвардейцев. Один за другим упали в воду два горящих «мессершмитта».
Но вот подошла вторая волна фашистских самолетов — еще восемь «мессершмиттов» вступили в бой, спустившись с высоты в шесть тысяч метров. Фадеев подал команду: «Сомкнуть строй!» — и все пары вновь соединились. Став в кольцо, они продолжали бой, оберегая хвост друг друга.
Гитлеровцы все больше наращивали силы. Теперь против каждого советского самолета были два-три фашистских. У Андрея пересохло в горле и все чаще темнело в глазах при выполнении резких маневров, но он старался не отстать от ведущего и непрестанно отгонял от него гитлеровцев. На двадцатой минуте боя с моря подошла группа каких-то новых фашистских самолетов, гораздо более маневренных, нежели «мессершмитты». Андрей догадался: «фокке-вульф-190»! С описанием этого нового немецкого истребителя летчики знакомились у Каспия.
Опытный летчик Искрин развернул свою пару самолетов против новых пришельцев. «Фокке-вульфы» вели огонь из пушек, и их снаряды оставляли густой дымчатый след. Искрин и шедший с ним в паре Сутырин держались стойко, и вскоре Труд услышал по радио радостный возглас Сутырина: «Есть почин!» Тотчас же он увидел, как в море падает горящий «фокке-вульф».
Но численное превосходство гитлеровцев сказывалось, и
Уже девять немецких самолетов упали в воду Цемесской бухты. Горючее в баках подходило к концу. Труд условным словечком напомнил об этом:
— Фадеев, Фадеев! Я голодный! Я голодный...
И Фадеев скомандовал:
— Домой!
Он резко сделал поворот, прижался к воде и перешел на бреющий полет. Повторяя маневр, Труд неожиданно заметил прямо над собой пятнистое брюхо «мессершмитта». Он, не рассуждая, нажал гашетки; огненное полотно семи трасс мгновенно протянулось к немецкому самолету; и когда Труд закончил фигуру, еще один «мессершмитт» уже падал в воду. Выровняв самолет, Андрей пристроился к Фадееву. Следом за ними шли остальные летчики. Не хватало только одного: в разгаре боя молоденький сержант Сапуров оторвался от ведущего, и его расстреляли гитлеровцы.
Андрей оглянулся.
Влажное темнеющее небо над Новороссийском было исчерчено белыми полосами — следами самолетов. С профессиональным удовлетворением он отметил про себя, что многие следы повторяются дважды — параллелями. Это значило, что летчики вели бой строго попарно.
Сражение на подступах к Новороссийску продолжалось.
Гвардейцы очень уставали. Спать приходилось мало: на аэродром приезжали в три часа утра и летали до темноты. Это был тяжелый и напряженный труд, лишь Вадим Фадеев со своим богатырским здоровьем неизменно сохранял бодрость духа. Как только сонные, плохо выспавшиеся летчики усаживались в автобус, тотчас же раздавался его могучий бас. Он объявлял «Утро самодеятельности» открытым и всю дорогу до самого аэродрома чудил: то рассказывал анекдоты, то пел волжские песни, то со всеми подробностями излагал какую-нибудь невероятную историю из собственной биографии, пересыпая ее такими красочными деталями, что все хватались за животы от смеха. Сон как рукой снимало, и люди прибывали на аэродром в веселом настроении.
Но к вечеру усталость давала о себе знать, и, вернувшись из последнего полета, некоторые засыпали прямо под плоскостями своих самолетов, едва успев зарулить в капониры.
Покрышкин похудел, под глазами у него легли тени, резкая морщина прорезала лоб, но усталость не угнетала его. В нем жила какая-то упрямая уверенность, что в критическую минуту он всегда сумеет на полмгновения опередить гитлеровца. А в авиации решают именно эти неуловимые доли мгновения. Он еще раз доказал это в бою у того же злополучного Мысхако 21 апреля.
Восьмерка истребителей под командованием Покрышкина сопровождала наших штурмовиков. Неожиданно справа от себя Саша заметил воздушный бой: кто-то из его летчиков, не дождавшись приказа, уже ввязался в бой с неизвестно откуда свалившимся немецким истребителем. Раздосадованный, он хотел было ругнуть ведомого за то, что тот не предупредил его по радио, как вдруг, оглянувшись назад, увидел в тридцати-сорока метрах от себя рыло трехпушечного немецкого истребителя.
Он резко дал ручку влево и до отказа сунул левую же ногу, убрав газ. В то же мгновение он услышал сильный грохот за спиной. В голове мелькнуло: «Все!..» Но самолет остался послушным. Теперь Покрышкин видел гитлеровца прямо перед собой. Он тут же дал полный газ и устремился за ним.