Один на льдине
Шрифт:
И был у нас в бригаде человек, хорошо знающий немецкий, английский, французский языки. Он - это следующая стадия акции: респектабельный, похожий на иностранца, мужчина. Акула Уолл-Стрита, каким его изображали на страницах популярного журнала "Крокодил". Он - человек в обязательных темных очках, в шляпе, с сигарой в зубах. Таким наш полиглот и выходил на дело.
Останавливается он в каком-нибудь из переулков на улице Горького, или в Столешниковом переулке - там, где иностранцы дефилируют, где промышляют черные друзья России -
И тут к нему подходит один из наших, а разговор идет приблизительно так:
– Что у вас?
Продавец:
– Камень три карата.
Потенциальный покупатель оживляется:
– А сколько стоит?
– Пять тысяч.
Подходит еще один свой человек, тоже "заряженный", и начинает камень смотреть, вертеть, ногтем царапать, дуть на воду. Обычно еврея заряжали. Он начинает торговлю:
– А давайте за четыре! Давайте дешевле! Подходит третий наш:
– Ай, какая вещь!
Подходят посторонние, "бонабаки" особенно. Их там всегда тьма. Осень прошла - хлопок сдали и едут в Москву скупать золото, камни. В магазинах камни были 0,2-0,3 карата, а здесь - гигант алмазной индустрии!
Кто-то из наших "разводит":
– Все, я беру, пошли!
И это очень тонкий момент блефа: если публика недостаточно впала в торговый кураж, то наши уйдут. И - начинай сначала в другом месте. Этот момент надо прочувствовать.
Это сейчас все просто, а в те времена и менты кругом, и КГБ.
И тут "бонабак" какой-нибудь решается взять инициативу:
– Я беру! Даю больше!
– Ну, бери.
Теперь камень надо оценить у какого-нибудь ювелира.
И у нас есть такой оценщик-знаток. Едем в дом, где вход один, а выход совсем другой. В центре таких подъездов было достаточно много. Мы знали все их. Едем в какой-либо, подымаемся на второй или третий этаж, а ювелир уже спускается.
– О-о! Здравствуйте, Абрам Моисеевич! Дорогой вы наш оценщик-ювелир!
Он извиняется, ему некогда, он спешит. Мы уговариваем.
– Ну, я уж не буду возвращаться - примета плохая... Посмотрим здесь?
Мы не возражаем. Он достает лупу, кислоту какую-то, смотрит, нюхает.
– Да...
– говорит.
– Это стоящая вещь. Сколько же вы хотите за нее?
– Пять тысяч!
– Вы в своем уме? Эта вещь стоит минимум пятнадцать тысяч долларов! Вы шутите. Я пошел. А если не шутите - давайте мне, я заберу ее у вас! У меня есть покупатели - сей же час придут!
И начинается ажиотажный спрос - не ниже. Покупатель в шоке. С нами еще пять человек, все хотят купить. "Абрам Моисеевич" говорит:
– Я пошел, я пошел, я спешу...
– и уходит с обиженным видом.
Деньги нами получены, камень продан. Покупатели уходят обычным путем, продавцы же поднимаются на пятый этаж и уходят через запасной выход.
17
И это
До тех пор, пока не попал я на Петровку, 38, в отдел по борьбе с особо опасными преступлениями, с мошенничеством в особо крупных размерах. К Юрию Александровичу Гамшееву, будущему своему подельнику. Потом у него была кликуха Юра Малаховский, потому что сам он был из Малаховки. Вот он меня и привлек к ответственности. Он уже давно ночей не спал, нас вычисляя. Десятки заявлений от кинутых "бонабаков" не давали ему спать ночами.
И говорит мне Гамшеев:
– Информации на вас много, заявлений тоже. Что будем делать?
Я говорю, в общих чертах, следующее:
– А что поделаешь? Придется работать вместе. С такой информацией ты будешь нас отмазывать, а мы будем тебе долю давать!
И - пошло. У нас уже было две ментовских крыши.
Позже мы с Юрием Александровичем на зоне повстречались.
А пока жизнь продолжалась. И не забывайте, дамы и господа, что я работал еще и прорабом.
18
У нас был золотой слиточек в форме пластины весом в сто грамм.
Обычно покупателя находили среди торговых работников. Приходишь к директору магазина, это обычно еврей: " - Надо такое дело?" "- Надо." Сам он на прямой контакт не идет, с кем-то совещается, кого-то посылает - все тихой сапой, все подпольно. Ведь на чем основан классический "разгон"? На запрете открытой торговли. Люди боятся купить и боятся продать. И никто не рискнет продавать дома.
И мы идем, в сквер, например, на Пушкинской. Или крутимся на площади у ресторана "Узбекистан". Я нечасто исполнял роль продавца, мой конек - роль оперативного работника. Роль продавца бралась Джоном Папиросником, и еще были ребята - типажи, которых нет смысла называть. А события развиваются по такому сценарию.
Держит продавец в руках эту золотую пластину.
Покупатель ее берет, на зуб пробует, взвешивает, трет-мнет - все нормально: золото и отдает "продавцу". Начинает отсчитывать тысячу рублей денег: пятерки, десятки, трояки, четвертные. Продавец с пластиной в руках ждет, когда придет время пересчитывать их, как принято. И в тот момент, когда и пересчет денег идет к концу, и пластина еще не отдана и деньги уже вручены, он делает рукой условный маячок. Тогда из кустов высыпает "опергруппа" с двух сторон с криками:
Стоя-а-ать!
– и покупатель золота бежит в одну сторону, "продавец" - в другую. "Опера" бросаются за тем, кто продает, быстро нагоняют, потому что он не быстро бежит, валят на землю, руки заламывают и берут в наручники, все конфисковывают. Потом публично ведут в черную "Волгу" - и, якобы, в кутузку.
Но до того как этот конфуз случился, продавец и покупатель, естественно, обменялись номерами телефонов. Ведь оба они порядочные люди. А после покупатель, счастливый, что его не поймали, конечно же, звонит продавцу, еще надеясь на что-то: