Один на льдине
Шрифт:
– А что вы здесь стоите: билеты, никак, покупаете?
– Да, - говорю.
– Купил два билета, жду вот подругу, чтобы уехать...
При мне было удостоверение сотрудника МВД СССР, но в какой-то момент я сдрейфил и не понял ситуации и не предъявил его. Я подумал, что при любом раскладе я чист: билеты - не мои, рука, заполнявшая их - не моя. Купил-протупил - вот и все. Но, как говорится, жизни в сослагательном наклонении не бывает.
В итоге дрейфа:
– Пройдемте!
Хорошо. По дороге в отделение я успел скинуть это удостоверение.
В отделении меня встречает аж полковник и аж из Петровки.
– Здравствуйте!
"Нет, думаю я, не ваши, а, что характерно, наши". Мы ведь не могли напечатать миллион билетов различных серий и с различными номерами. У нас через каждые двадцать квитков все шло сначала и я, признаться, считал, что это несущественно для дела.
И вот я вижу на столе перед задумчивым полковником папку. В ней, в этой самой папке я вижу сотни и сотни этих самых "билетов".
– Иди сюда, присаживайся, - указал полковник на стул.
– Кто ты? Откуда и куда путь держишь, добрый молодец?
Я перехожу на "мову" и простовато рассказываю на ходу сочиненную сказку: "Товарышу полковник, я приихав з Конотопу, йиду в Йошкар-Олу з гарной дивчиной. У нее в Йошкар-Оле бабушка, которая лечит травами ноги, а они в мэни дужечко бильненки..." Говорю, что она ушла в магазин и не вернулась, что хотел сдать билеты в кассу возврата.
– Ваш паспорт!
Показываю паспорт, где штамп "Паспорт выдан на основании справки об освобождении" мною технично выведен, а на его место поставлен штамп "Паспорт выдан взамен утраченного". Полковник кладет мой поддельный паспорт на свой неподдельный стол.
– Пишите объяснительную!
И, забегая вперед, скажу. Что где-то в объяснительной, написанной на скорую руку, я допустил, видимо, какую-то логическую неувязку.
А в ходе нашего с полковником разговора мне становится многое понятно.
6
Оказалось, что двадцать второго августа, как водится, поменялось летнее расписание движения поездов на осеннее, что ряд поездов отменен, появились новые, а иные стали отправляться в иное время, не поставив нашу фирму в известность, разумеется. И вот они сделали свой железнодорожный маневр двадцать пятого, а я, как с горы на лыжах, явился двадцать восьмого и прямо в капкан.
Сколько раз я твердил своим "служащим" слова Козьмы Пруткова: не верь глазам своим! Не верь сообщениям, что высвечиваются на табло - пойди в справочное, не поленись разлепить губы и спроси: нет ли в расписании изменений.
Но жадность мутит рассудок и губит фраера.
Вообразите, сотни таджиков, казахов, узбеков, которые пришли со своими узлами на перрон и ждут поезда, которого не существует в расписании! И они, горемыки, многоязыко поделившись недоумением по этому поводу, возвращаются на станцию не с миром, но с войной. Они требуют принять билеты обратно и вернуть им их мятые червонцы. И кассы какое-то время исправно возмещали убытки гражданам, но уже засекли, что все эти билеты выданы кассой станции Рабочий поселок Московской области. Может быть, туда не дошла свежая корректива? Звонят туда, а там и знать ничего не знают, и говорят, что даже серий таких в глаза не видели. И тут доходит до ленивых умов государственных служащих: неужели мошенничество?
Кассы возврата на всех крупных вокзалах были заблокированы и взяты под плотное наблюдение. И вот он - я. Судьба, господа! Судьба!
7
Полковник, конечно, не знал, что я и есть - воплощение того зла, с которым
– Ага! Серия, номера, сходятся! Фальшивка! А когда вы приехали с Украины? Где ваши вещи?
Но уж это - извините: на всех вокзалах Москвы у нас были абонированы ячейки, где мы хранили средства производства и какое-то количество продукции. На Киевском тоже. Я знал, что она сейчас пуста и на нее указал. Тут менты садят меня в "уазик" и везут туда. Я один - их четверо. Я больной - они здоровые, я думаю - они мечтают. Они мечтают отличиться и пораньше вернуться домой потому, что пятница. И вот мы приезжаем на Киевский вокзал, я небрежно и уверенно открываю свою ячейку и - о ужас! она пустая. Я кричу, что меня обокрали:
– Вкралы сало, трошки мяса було, тай бис з ным, а электробриту дуже жалко!
Я говорю печально:
– Нэвжэ дивчина? Вона... А хто ж еще миг знаты код? Вона! То ж вона, видьмачка!
Менты смотрят украдкой на часы - им, ментам, домой охота. Но возникает соблазн отличиться - еще и воровку поймать. Главный спрашивает:
– Где вы с ней ночевали? Может быть, она там вас ждет?
На вулыци Зэлэноградской, - говорю и называю приблизительно номер дома, который стоит напротив дома Юдкина.
– Хиба, трыдцять, кажу...
Легенда должна быть абсолютно достоверной.
Юдкин жил в доме № 31. Значит, напротив, думаю, расположен тридцатый номер.
И, говоря это, я, разумеется, не знал, что дома тридцать по Зеленоградской не существует: вместо чётной стороны там почётная: железная дорога, а по ней идут поезда...
8
Едем. Я все время ною что-то про женское коварство. Зашли в один дом на девятый этаж - пас: не то. Во второй, в третий. Менты заскучали:
– Поедемте к нам в милицию, - говорят.
– Там переночуете, а утром по свежачку...
И я говорю:
– Ребята, як жи ж так? Вона жи ж меня обворовала до нитки, носки сменить не могу! Давайте посмотрим еще во-о-он тот дом! Вроде, похож!
Договорились с тем условием, что они не будут бить ноги по этажам, а я один слётаю. Они же постоят на улице и меня подождут. Я поднялся не на девятый этаж, а на третий, вышел из лифта и быстро спустился на второй. Звоню в квартиру, окна которой не выходят на фасад, а смотрят в сторону леска.
– Кто?
– спрашивает хозяйка.
– Милиция! Откройте!
– и когда дверь распахивается, я проскакиваю квартиру насквозь и с вопросом типа: "Здесь бандиты не укрываются?" Потом как кочегар дверь топки раскрываю балконную дверь, срываю и сую подмышку свою красную курточку и с балкона уже спрыгиваю на ничейную землю. Смею предположить, что когда менты в поисках меня обходили квартиры, то хозяйка этой квартиры вряд ли открыла им дверь.
Возможно, описываемые выше события покажутся кое-кому незначительными на фоне изобилия детективного чтива. Но то, что призвано развлекать обывателя, жующего попкорн, и то, что может испытать на своей шкуре обычный волк, когда попадает в капкан и отгрызает себе лапу - не одно и то же. Говорю эту прописную истину потому, что впервые, может быть, ощутил тогда время, как живую тварь, которая может быть верной тебе или неверной, другом или врагом, мчаться мимо с космической скоростью или идти, как в киносъемке "рапид" - непознаваемо медленно. Так вот в этом эпизоде из моей авантюрной биографии оно, время, словно бы пульсировало, то ускоряя, то замедляя свой бег...