Один на льдине
Шрифт:
– Кто же его подделал?
– спрашивают меня отупевшие от моей изворотливости следователи.
– - -- Как он мог у вас оказаться?
А это уже орешки! Я говорю, что терял его, потом получил новый. Это соответствовало действительности. А на днях получил старый по почте обычным письмом. Конверта не сохранилось, к сожалению, а то бы я показал. Сдать его в милицию не успел и, отправляясь в дорогу, по рассеянности взял этот старый паспорт.
Ну что: пришло время "закрывать" дело и передавать его в суд говорит следователь.
Я: - Ка-а-ак?!
Он: Так. Читайте заключение экспертизы.
Приносит мне заключение кабинета криминалистики МВД Украинской ССР,
И я в это мгновение почувствовал, как у меня заломило затылок - такой был скачок давления. Я был близок к инсульту. Боль и непонимание: как же так? Ведь я действительно не заполнил своей рукой ни единого карт-бланша! И образцов почерка у меня не брали!
– Где же образцы почерка?
– говорю.
– С чем вы сравнивали? Образцы почерка берутся при понятых!
Следователь усмехнулся: -А нам не надо... Мы взяли ваши контрольные работы в институте и по ним провели экспертизу...
– Да вы что, не знаете как заочники пишут контрольные?! Все знают, что за них пишут старшекурсники или выпускники! Ваша экспертиза недостоверна! Вы за погоны испугались, потому что девять месяцев содержали меня в изоляции незаконно! И натянули результат экспертизы!
Не хочу утомлять читателя ситуационной однообразностью последующих за этим коллизий.
* * *
Дело было передано в Народный суд Радянского района г. Киева. Состав суда оказался на редкость принципиальным и ознакомившись с материалами дела , допросив свидетелей, отправил дело ,по существу, на новое расследование. Суд задал столько вопросов следствию, что следователи не смогли бы на них ответить и за 10 лет, а не то что за месяц, который положен на дополнительное расследование.
Все, казалось бы. Дело ушло на новое дополнительное расследование с выводами, что вина моя не доказана следствием. Что можно сделать за месяц, которй закон предоставляет в подобных случаях следствию, которое уже почти год не может ничего доказать суду? Дела-то как такового нет. И сначала его не начнешь, следовательно, нет оснований держать меня в камере. Санкция Руденко уже использована. Меня надо отпускать через месяц. И разгонять следствие как профнепригодное. Но то, что сделали они, мерзавцы, ни в какие ворота не лезет. А в тюремные полезло.
Городской прокурор ходатайствует перед республиканским о том, что суд безо всяких к тому оснований поверил дважды судимому за мошенничество имяреку, отверг все доводы следствия, особенно, заключение почерковедческой экспертизы, и , вместо того, чтобы судить по существу этих доводов, отправил дело на дополнительное расследование.
Республиканский прокурор вносит протест в Верховный суд, где слово в слово отображает знакомую уже нам картину: дважды судимому преступнику, чья позиция голословна, суд верит, а версии следствия не дают хода. За сим следует определение Верховного суда: рассмотреть дело по существу с новым составом суда. Каково! Но я еще был в полной уверенности, что и новый состав суда не может принять другого решения, чем то, которое принял предыдущий. Время идет и по-партнерски играет на меня.
***
Скажу лишь, что в зале нового судилища - никого. Я один. Только открыл рот - судейские просят меня не утруждаться повторением показаний по причине того, что они все это уже читали. Суд удаляется на совещание. И выносят мне приговор, " руководствуясь социалистической законностью
В итоге, только за эти два найденных у меня билета и оправданный по всем остальным пунктам, я получаю по статье подделка документов два года лишения свободы плюс треть минувшего срока. Всего три и звонковых. Большой прагматичный жулик - Система победила маленького романтичного жулика меня. Ладно, полсрока почти отсижено в СИЗО.
Если в большой книге золотыми буквами прочтешь уже в который раз, что суд независим и подчиняется только закону - не верь глазам своим...
Лучше спроси себя: откуда у правды золото?..
Глава восемнадцатая.
В Сарновской путине
1
Закон таков: кто тебя не доисправил, к тому и возвращайся на доисправление хребта. На те же нары, на ту же шконку.
Философская историйка. Или истерийка.
Пол года назад я уходил из ИТК-46 в Сарнах победителем, вернулся побежденным. Начальство смеется, дескать, забыли духовой оркестр пригласить. Они ж думали: Михалев - инженер, с головой парень. Такой на воле будет процветать, узнав, что такое лагерный харч без соли. Того, что я вернусь в зону, не ожидал никто: ни менты, ни мои товарищи по зоне. И я себя внутренне оправдывал по-прежнему: разгонами не занимался, даже в реализации билетов не участвовал. Мое дело сторона. И сторона техническая. Но вот подсел за два дурацких билета...
Я словно забыл опять, что из сидящих там никто не виноват. Все считают, что их подвели обстоятельства, а не они сами - творцы этих обстоятельств, которые не могут сказать себе после первого срока: "Все! Труба! Хаблык! Туда я больше ни ногой!"
И говорил я сам себе: может быть, ты в самом деле болен на голову, Колек? Ну, сел ты раз. Думаешь: там-то и там-то сглупил! В другой раз умнее буду! Но сел вторично. Что делает здравомыслящий гражданин? Он решает: все! Преступником я стал по глупости - буду жить, как все добросовестные люди. Или ты болен и лечись, пока бесплатная медицина. Вот ведь продумал я до, казалось бы, мелочей классическую аферу! Провел уникальную комбинацию, а что в итоге? Надевай пиджак на ноги. Я снова сижу. Хожу - сижу и лежу сижу. И сижу не где-нибудь, а возвратом в ту же зону, но уже меньше думаю о вкусном украинском борще и лагерной ухе из рыбы хек. А просто чувствую себя, как в газвагене: что-то давит и душит, не дает глазам блеска и радости. Это теперь я понимаю, что тогда лишился окончательно романтического имиджа капитана Аристова, в котором жил свой взрослый век. Что на минувшем судилище с меня сняли защитную броню и кто-то в казенном мундире крикнул: "А король-то голый!"
Словом, я прочно инфицировался синдромом жертвы. А это, как утверждают современные ученые, среди которых встречаются очень неглупые люди, вирус социального характера. Он не поражает систем, которых не понимает. Не обладая "языком системы", этот вирус как бы не видит ее. Следовательно, пока я был в чужой маске - я был недоступен ему. И во мне страдал раньше обиженный общественным непониманием химерический капитан Аристов. Моя же система была наглухо им камуфлирована. А нынче потерпел крах я, Коля Шмайс. Это меня, презрев закон, силой государственного самовластья швырнули в зону. И это я, Коля Шмайс, страдаю. Это мне неловко перед лагерниками за неудачу и стыдно смешиваться с ними, себе подобными, копошащимися во мраке и мерзости лагерей.