Один плюс один

Мойес Джоджо

– Но у меня нет гормонального заболевания.

– Но могло бы быть. В этом весь смысл. Ты голодный, больной человек, Танзи. Ты заплатила за завтрак, но тебе надо много есть. Больше, чем в обычной жизни.

Танзи скрестила руки на груди:

– Ты говорила, что воровать нехорошо.

– Это не воровство. Мы просто оправдаем потраченные деньги.

– Но мы не платили за гостиницу. Мистер Николс платил.

– Танзи, пожалуйста, просто сделай, что я говорю. Вот что, нам с мистером Николсом надо уехать с парковки на полчаса. Просто

наберите еды, вернитесь в номер и будьте готовы к отъезду в девять. Хорошо?

Она наклонилась, поцеловала Танзи через окно и побрела обратно к машине, запахнув куртку. Затем остановилась, обернулась и крикнула:

– Обязательно почисть зубы! И не забудь учебники по математике.

Никки вышел из ванной. На нем были слишком тесные черные джинсы и футболка с надписью «ПОФИГ».

– Ты ни за что не спрячешь в них сосиску, – сказала Танзи, глядя на его джинсы.

– Спорим, я спрячу больше, чем ты?

Их взгляды скрестились.

– Попробуй! – ответила Танзи и побежала одеваться.

Мистер Николс наклонился и щурился сквозь лобовое стекло на Танзи и Никки, бредущих через парковку. Честно говоря, подумала Танзи, она бы тоже щурилась. Никки засунул в джинсы два больших апельсина и яблоко и еле ковылял, как будто сходил в штаны по-большому. Танзи была в куртке, несмотря на жару, потому что напихала в карманы толстовки пакетики с хлопьями и без куртки выглядела бы беременной. Они с Никки всю дорогу смеялись.

– Садитесь, садитесь, – приговаривала мама, кидая сумки в багажник и практически запихивая детей в машину и озираясь. – Что вы принесли?

Мистер Николс тронулся с места. Танзи видела, как он поглядывает в зеркало, пока они по очереди выгружают добычу и отдают маме.

Никки достал из кармана белый пакет.

– Три плюшки. Аккуратнее – глазурь прилипла к салфеткам. Четыре сосиски и несколько ломтиков бекона в бумажном стаканчике для Нормана. Два ломтика сыра, йогурт и… – Он натянул куртку пониже, запустил руку в штаны, поморщился, напрягся и вытащил фрукты. – Поверить не могу, что запихал их туда.

– Все, что я могу сказать на этот счет, совершенно недопустимо в разговоре матери и сына.

Танзи прихватила шесть пакетиков хлопьев, два банана и бутерброд из поджаренного белого хлеба с джемом. Она сидела и ела, а Норман смотрел на нее, и два сталактита слюны на его губах свисали все ниже и ниже, пока не растеклись по сиденью машины мистера Николса.

– Женщина за стойкой с яйцами-пашот определенно нас заметила.

– Я сказала ей, что у тебя гормональное заболевание, – пояснила Танзи. – Сказала, что ты должен есть в два раза больше своего веса три раза в день, а не то упадешь в обморок прямо в столовой и можешь вообще умереть.

– Отлично, – похвалил Никки.

– Ты набрал больше, – сказала она, пересчитав добычу. – Но мне положены дополнительные очки за ловкость.

Танзи наклонилась и под перекрестными взглядами осторожно достала из карманов два полистироловых

стаканчика кофе, обложенных салфетками, чтобы держались вертикально. Один она протянула маме, другой поставила в держатель для напитков рядом с мистером Николсом.

– Ты гений, – заявила мама, поднимая крышку. – Ах, Танзи, я безумно хочу кофе.

Мама с закрытыми глазами отпила кофе. Танзи не знала, в чем дело – в том, что они отлично справились за шведским столом, или в том, что Никки смеялся впервые за целую вечность, – но на мгновение мама показалась такой счастливой, какой не была с тех пор, как ушел папа. Мистер Николс таращился на них, как на инопланетян.

– Итак, на обед будут бутерброды с ветчиной, сыром и сосисками. Плюшки можете съесть сейчас. Фрукты на десерт. Хотите? – Она протянула апельсин мистеру Николсу. – Он еще теплый. Но я могу его почистить.

– Э-э-э… спасибо. – Мистер Николс отвел глаза. – Но я лучше заеду в «Старбакс».

Следующая часть путешествия оказалась довольно приятной. После выезда из города пробок не было, мама уговорила мистера Николса включить ее любимую радиостанцию и спела шесть песен, с каждым разом все громче. По обыкновению, если она не знала слов, то заменяла их на всякую белиберду вроде «сладкого торта» или «лысого копа». Порой это бесило Танзи, но сегодня выходило очень смешно. Мама заставила Танзи и Никки подпевать, и мистер Николс поначалу сердился, но через несколько миль Танзи заметила, что он постукивает пальцами по рулю, как будто тоже веселится на свой лад. Солнце пригревало, и мистер Николс убрал крышу. Норман сел столбиком, нюхая воздух, и на заднем сиденье стало посвободнее.

Это немного напомнило Танзи времена, когда папа жил с ними и они иногда отправлялись на прогулку в его машине. Только папа всегда ехал слишком быстро и сердился, когда мама просила его притормозить. И они вечно спорили, где остановиться и где поесть. И папа говорил, что не понимает, почему нельзя потратить немного денег на обед в пабе, а мама говорила, что уже приготовила бутерброды и глупо их выбрасывать. Затем папа говорил Никки, чтобы он оторвался от очередной игрушки и наслаждался чертовым пейзажем, а Никки бормотал, что не просил брать его с собой, отчего папа злился еще больше.

И тогда Танзи подумала, что, хотя она любит папу, пожалуй, это путешествие приятнее без него.

Через два часа мистер Николс сказал, что ему нужно размяться, а Норману нужно было пописать, и потому они остановились рядом с загородным парком. Мама достала часть трофеев со шведского стола, и они устроились на полянке в тени, за настоящим деревянным столом для пикника. Танзи кое-что повторила (простые числа и квадратные уравнения) и отправилась гулять с Норманом по парку. Пес был абсолютно счастлив и останавливался каждые две минуты, чтобы что-нибудь понюхать. Солнце пускало зайчиков сквозь листву, и они встретили оленя и двух фазанов, как будто находились на отдыхе.