Один против всех
Шрифт:
Черных замолчал и принялся рассматривать свои ухоженные руки. Мизинец левой руки ему чем-то не понравился, и он достал маникюрный набор.
– Ты, наверное, купил один из этих замков?
– Нет, - ответил он, не отрываясь от ювелирной обработки ногтя.
– Немцы чтут свое национальное достояние и не продают исторические памятники. Я взял его в аренду. На 99 лет. Теперь там моя резиденция. Временная резиденция, - подчеркнул он, видимо, полагая, что в будущем его постоянной квартирой станет Кремль.
– Ты веришь в оккультизм?
– спросил Черных
В оккультизм я не верил хотя бы потому, что смутно представлял себе, что это такое. А по жизни считал себя православным, был крещен в младенчестве и носил простенький крест, купленный еще в советское время во Владимирском соборе, что стоит напротив спортивного дворца «Юбилейный».
– Я понимаю, - сказал Черных, - ты - сильный человек и тебе не нужна подпитка со стороны. Я тоже не верю, но пришел к этому после долгих размышлений. Я, например, убежден, что тайное оккультное знание существует, но оно сокрыто от нас и весьма далеко от того, что сейчас издают под видом эзотерики в России… Вообще, все, что происходит в России, не является случайным стечением событий, за всем этим кто-то стоит. Нет, я не имею в виду Высшую Волю, Провидение или еще что-то в этом роде, хотя в Бога я верю.
В подтверждение своей веры Черных истово перекрестился. Размеры дорогого автомобиля позволяли ему даже упасть на колени, но до этого, слава Богу, не дошло.
– Подъезжаем, шеф!
У кованых ворот с готической надписью машина остановилась, Петька выскочил, чтобы распахнуть створки, а я спросил:
– Что здесь написано, «каждому - свое»?
– Нет, «Слепое повиновение» - девиз «Орденсбурген»». Хороший девиз, мои люди ему следуют, - Черных взглянул на меня, недобро улыбнулся, - иначе - смерть!
Я сделал вид, что не понял намека. Сказал:
– Надо же!
И отвернулся к окну.
Машина поехала через большой ухоженный парк со скульптурами древних рыцарей в латах, пеших и конных, изображенных то стоящими в одиночку, то борющимися с противниками, непременно полуголыми или одетыми в звериные шкуры.
Совершенно неожиданно извилистая аллея уперлась в большую площадку с работающим фонтаном посредине. Фонтан изображал, естественно, рыцаря, вонзившего копье в груду камней, откуда и поднималась ввысь струя воды. К ногам рыцаря карабкалась из воды каменная девушка с растрепанной прической и мускулистыми руками сельскохозяйственного рабочего. Нижняя часть ее тела скрывалась в воде, и сказать наверняка - русалка это или просто мокрая женщина - было затруднительно.
Сюжет фонтанного действа также остался для меня непонятен - то, что одетый в доспехи воин внезапно открыл геотермальный источник и решил поделиться этой радостью с купающейся поблизости пейзанкой, я отверг сразу, уж больно воинственно выглядел рыцарь и слишком настойчиво лезла к нему девица. Если он ее спас, то от кого? Существо, способное спрятаться в груде
До конца разобраться в хитросплетениях германской мифологии я так и не смог, потому что меня прервал голос Черных:
– Здесь по вечерам я люблю слушать Вагнера!
– и он описал в воздухе полукруг, то ли изображая «Кольцо Нибелунгов», то ли представляя Вагнера в виде геометрической фигуры… - Дальше мы пойдем пешком, так принято. Владелец замка, вернувшийся из крестового похода, оставлял здесь коня и оружие и шел к замку пешком, босой, одетый в рубище, с горящей свечой в руках.
– Нам тоже разуваться?
– поинтересовался я.
Черных не ответил, бросил на меня свирепый взгляд и, склонив голову, побрел по узкой тропе в глубь парка Я пошел сзади, с любопытством озираясь по сторонам, хотя ничего особо интересного вокруг не происходило. Росли деревья, как и положено в парке. Вверху, в листьях, шуршали крыльями птицы, изредка чирикая и издавая другие присущие пернатым звуки. Но чем дальше мы углублялись в сторону невидимого пока замка, тем более парк превращался в лес, ветки уже смыкались над нашими головами, едва пропуская солнечный свет, неясные тени пробегали между деревьями, время от времени раздавался хруст сухих веток под ногами…
Вот так, молча, мы шли еще минут пятнадцать, потом впереди показался солнечный свет, тропа стала шире и ухоженней, больше напоминая парковую аллею, чем тропинку в лесу, и мы вышли на поляну, в центре которой стояла готическая часовня с высоким стрельчатым шпилем и узкими окнами, украшенными витражом.
Выйдя на залитую солнцем поляну, Черных выпрямился, поднял голову и размашисто, по-православному, перекрестился.
– Как это очищает!
– радостным голосом произнес он и вперил взор в часовню.
Часовня действительно была хороша, прожитые века и войны никак не отразились на ее внешнем виде, небольшая, аккуратная, устремленная вверх, она стояла в своей первозданной красе, словно рабочие только что покинули ее, унося с собой последние доски от строительных лесов.
– Представляешь, рыцарь только что вернулся из Палестины, он освободил от неверных Гроб Господень, его доспехи иссечены острыми мечами сарацинов, щит пробит тяжелым копьем. Под ним пало несколько лошадей, враги убили верного оруженосца, но он совершил подвиг веры и теперь вернулся в родные края. Старики-родители, не дождавшись храброго воина, отошли в лучший мир. Красавица-жена умерла от тоски, никто не ждет его в замке. Поэтому, вернувшись в родной дом, он направляет свои стопы сюда, в древнюю родовую часовню, чтобы предаться неспешной молитве и провести остаток жизни в покаянии и беседе с Богом.